"Владимир Орловский (Грушвицкий). Штеккерит (Журнал "Химия и жизнь")" - читать интересную книгу автора

вокруг снова сомкнулась плотной завесой.
Теперь мыслей в голове уже не было. Оставался слепой инстинкт,
заставлявший бороться за жизнь до последней возможности. Он снова сжал в
кулаке рукоятку молотка, которую не выпускал все это время, нащупал
пальцами левой руки сделанную в стене выбоину и уже вслепую, почти
наудачу, стал долбить каменную стенку, останавливаясь только временами,
чтобы перевести дыхание. В горле пересохло, в голове стучало, перед
глазами метались огненные вихри. А он все стучал, стучал, не думая ни о
чем. Но это не могло продолжаться без конца. Удары становились все слабее,
падали наудачу, пальцы дрожали. И вот, наконец, при сильном косом толчке
заостренный конец соскользнул по неровной поверхности, и молоток,
вырвавшись из руки, упал в темноту. Наступившую тишину прорезал дикий, уже
почти нечеловеческий крик:
- Спасите! Спасите!
Как бы в ответ внизу раздался бой часов. Прозвучало двенадцать ударов.
Круг неизбежности замкнулся. Впереди оставалась смерть, но когда? А
может быть, проклятое облако остановилось и уже оседает вниз? Ничто не
говорило больше о приближении или удалении невидимого врага. Ни звука, ни
искорки, ни запаха - вероятно, притупившееся чувство перестало
воспринимать его.
Жгучая боль в ступнях пронизала его до глубочайших извилин мозга.
Конец? Яд захватил его последнее убежище!
Он вытащил из кармана спички и дрожащими пальцами попытался зажечь одну
из них. От неуверенных ли движений или от сырости она вспыхнула мгновенно
слабой искоркой и погасла, ничего не осветив. Не раздумывая, он схватил
последнюю и чиркнул по коробке. Спичка загорелась, и снова бледный огонек
осветил темный угол... Штеккер нагнулся, лихорадочно глядя вниз. Табурет
торчал еще одиноким островом в багровом море - боль обманула его приступом
от старого ожога. Но туча поднималась.
Спичка погасла - последняя. Бороться дальше было бесполезно. Он
скорчился на табурете и глядел воспаленными глазами в темноту. Кто-то
сказал вдруг почти рядом насмешливым голосом: - Страдания единиц и даже
миллионов единиц не принимаются в расчет на весах истории...
Он испуганно оглянулся, будто ожидая кого-то увидеть в мертвом хаосе,
потом вспомнил: ведь это его собственные слова, сказанные вчера Гейслеру.
Вчера? Или тысячу лет назад? Когда все это началось?
Мутный образ пятном выдвинулся из темноты. Он вгляделся: крысиная
голова, неестественно большая, с оскалом зубов в разинутом рту. Он
отмахнулся - пятно потонуло во мраке. Кто-то вздохнул за спиною и тронул
его влажной ладонью... Он закричал еще раз таким жалобным, совсем звериным
криком. Мрак наполнился невнятными шорохами, вздохами, движением смутных
контуров.
Теперь Гейслер говорил откуда-то из дальнего угла:
- Попробуйте поставить себя на место тех сотен тысяч, которых будут
травить вашими газами...
Потом наступил хаос и забвение.


Только к вечеру следующего дня лаборатория была очищена от газов. Краны
у баллонов с газом оказались отвернуты; служитель, заменявший старого