"Андрей Орлов. Интервенция ("Харбинский экспресс" #2)" - читать интересную книгу автора

про себя: сейчас запоют. Беспременно. Скорее всего, нестройно и голосами
дурными. А после уж кормщик - "совиный глаз" - зачнет свою говорильню.
Титулярный советник тихонечко огляделся. Прямо сказать, неуютно он себя
чувствовал. Во-первых, все были в кипенном, и только один Клавдий Симеонович
Сопов торчал посередь в своем камлотовом сюртучке, будто муха в сметане. А
Клавдий Симеонович не любил выделяться. Это уж его профессия приучила,
ничего не попишешь. Да и жизнь сколько раз подтверждала: не выставляйся.
Торчащему гвоздику сильней всего достается. Как и винту недокрученному -
того, правда, по шляпке не лупят, но уж зато обязательно довертеть
постараются.
А во-вторых, опасался он какой-нибудь каверзы со стороны медоточивого
адепта Кузьмы. Ни на грош не верил ему Клавдий Симеонович. С кормщиком все
ясно - тот перво-наперво экзамен устроит, а после начнет пропаганду. Ни
первого, ни второго Сопов совершенно не опасался. Экзамен он определенно
выдержит. Потому как тот будет несложным. Иначе зачем бы в соборную взяли?
Но ведь привели, пригласили. Видать, кое-какие планы имеются. Вот и
послушаем, что скажет сей "кормщик", когда вдосталь о своем, хлыстовском,
наговорится.
Пока же лучше стать незаметнее. К стеночке отодвинуться, чтоб внимания
не привлекать. Может, войдут в раж и обо всем позабудут? В том числе о
незваном госте?
Хорошо бы.
Клавдий Симеонович даже вздохнул тихонько.
Он стал протискиваться в сторонку: пролез мимо парня в снежной
косоворотке, миновал дрожащего старца в мелового цвета сермяге, проскользнул
за спиной молодухи в белом повойнике. Теперь его от стены отделяли двое:
рыжий мужичонка с бородой-лопатой, да могутного вида баба в поневе - не
клетчатой, как обычно, а светлой, сплошной. Как и все, баба была туго
затянута в белый платок.
Клавдий Симеонович попробовал их аккуратненько обойти - не вышло.
Попытался пролезть между - того хуже. Мужичонка напружинился, насупил рыжие
брови. И словно врос в пол. Как тут пролезешь! А когда Сопов подался назад,
дюжая баба шагнула следом и пребольно наступила на ногу. Клавдий Симеонович
едва сдержался, чтоб не отвесить ей оплеуху. А баба обернулась, посмотрела
насмешливо, да еще и язык высунула.
Вот ведь ракалья!
Правда, глянув на нее, Клавдий Симеонович про обиду забыл. Дело в том,
что баба и рыжебородый мужик были просто одно лицо. Удивительное сходство!
Наверняка брат с сестрой. Такое нечасто увидишь.
- Ой, святые угодники! - тонко вскрикнула баба в поневе, вскинула вверх
руки - и вдруг волчком закружилась на месте. Покружилась-покружилась, да и
замерла, подняв лицо к потолку. Глаза закрыты, щеки словно свеклой намазаны.
Сейчас она была вылитая Снегурочка, капризом судьбы не растаявшая в жаркой
избе.
- Началось, началось... - пронеслось по комнате.
Те, что стояли ближе, жадно вглядывались в девицу, словно чего-то
ждали. Другие, поодаль, шеи тянули. И вообще, среди хлыстовской компании
пошли шевеление и ропот, весьма контрастные с недавним молчанием -
торжественным, почти патетическим. Чувствовалось: что-то произойдет в самом
ближайшем времени.