"Михаил Орлов. Ночь в степи" - читать интересную книгу автора

- Что кончилось?
- Ну, революция, гражданская, У вас теперь социализм? Или уже коммунизм?
Гимнаст покачал головой.
- У нас нет таких слов,
- А бедные и богатые? Есть? Пролетариат и буржуазия?
- Мы таких вещей не понимаем. У каждого есть своя работа, и он ее делает.
За это ему дают дом, жену, пищу.
Комиссар усмехнулся.
- А кто же это все дает?
Гимнаст задумался.
- Кто? Начальник.
- У него есть дом, жена, пища?
- Еще бы! - засмеялся, но на этот раз не очень весело, гимнаст. - У него
не один дом, и не одна жена, И вдоволь всякой пищи, которой я никогда не
видел и не знаю ее вкуса.
- Ну вот, - удовлетворенно сказал комиссар. - А говоришь, нет таких слов,
Твой начальник и есть натуральный буржуй. А ты вроде нашего умственного
пролетария или трудящейся интеллигенции. Грабят тебя твои начальники. Тебя и
всех ваших. Турнули бы их к чертям.
- Как турнули?..
- Отсталая нация, - сказал комиссар, - Турнули бы, как мы! И царя, и
временное правительство, и всю иерархию. Теперь мы сами начальников ставим,
кто по-нашему мыслит. Да вот белая сволочь с Антантой от дела отрывают. Не
могут стерпеть такого оборота. Да разве народ повернешь? Народ будущее
увидел и борется за него до последней капли крови. Воюем который год и
устали, но уже не за горами победа. Корнилова смяли, Юденича, Петлюру
взашей! Последние банды вылавливаем. Однако опять ускользнул проклятый
Грицько. А у вас в голове темнота. Вам еще до нашей нации расти.
- Куда нам, - с иронией сказал гимнаст, но Поддубенский этой иронии не
понял или не захотел понять. Он вдруг подумал о своем и неожиданно бодрым
голосом, близко наклоняясь к незнакомцу, спросил:
- Слушай, а мне на твоем аэростате можно подняться? Или двоих не потянет?
- Потянет,
- Возьмешь меня? Страсть полетать хочется! А я в долгу не останусь, будь
уверен!
Получив согласие, комиссар поднялся и пошел проверить посты. Но, как он и
ожидал, часовые спали с открытыми глазами. Поддубенский понял, что если их
сейчас разбудить, надо отдавать всех под трибунал и судить по всей строгости
военного времени. Однако ночь была тихая, беды никакой отряду не
приключилось, и комиссар вернулся к аэростату, подумав, что винить здесь
некого.
Короткая летняя ночь была на исходе. Близилось утро. Воздух уже потерял
непроницаемость, в нем проступила перспектива.
- Проверил мотор? Не грохнемся?
Поддубенский начал волноваться за успех задуманного предприятия, или что
этот космический интеллигент передумает.
- Садись, - ответил гимнаст,
Поддубенский втиснулся между половинками аппарата, сея на какой-то
железный сундук, сдвинул колени и напрягся в ожидании взлета. Створки над
его головой сомкнулись. Не успев опомниться, комиссар уже увидел, что они