"Павел Орозий. История против язычников " - читать интересную книгу автора

списках его "Истории".6 Павлом Орозия не называет ни Августин, ни какой
другой его современник. Впервые мы встречаем имя "Павел Орозий" в "Гетике"
Иордана: "Orosio Paulo dicente" (Get. 58). В связи с этим в науке появилась
версия о том, что имя "Павел", возможно, является неверным толкованием
поздними авторами встречающегося во многих рукописных списках "Истории
против язычников" сокращения "P. Orosius", прочитываемого ими как "Paulus
Orosius", в то время как оно могло обозначать "Presbyter Orosius". Что
касается второй части имени, то она свидетельствует о том, что вряд ли
Орозий был римлянином, по крайней мере, имя его не латинского происхождения.
Судя по всему, корни имени греческие, и восходит оно, как считается, к
греческому oros (гора) или oros (граница, межевой камень).7 Добавление к
греческой основе латинского окончания "ius" сделало имя нашего автора
похожим на большинство латинских имен.8
Нам известно, что Орозий в конце 414 года, покинув Испанию, прибыл в
Северную Африку, в Гиппон, где находилась епископская кафедра Августина
Блаженного, с тем, чтобы в беседе со знаменитым отцом Церкви укрепить себя в
борьбе с присциллианами. Также известно, что до своей поездки в Гиппон
Орозий возглавлял епископскую кафедру в Браге, о чем свидетельствует Авит из
Браги в своем послании к Палхонию.9 Однако мы можем только догадываться,
когда и где родился знаменитый историк. Известно, что Орозий был достаточно
молод, когда он прибыл к Августину; в своих посланиях, в частности к
Иерониму, гиппонский епископ называл Орозия молодым человеком,10 скорее
всего тому было около тридцати лет.11
Еще более неясен вопрос о родине Орозия. Попытку решить эту проблему
предпринял М.-П. Арно-Линде, не согласившийся с традиционным суждением о
галликийском происхождении автора "Истории против язычников".12 Принято было
считать, что Орозий, служивший епископом в Браге, не смог пережить
разрушительного вандальского вторжения в Испанию и бросился в
"благополучную" Африку, где мы его и встречаем в 414 г.13 В качестве
подтверждения этой гипотезы приводился пассаж из "Истории" Орозия, обычно
считавшийся автобиографическим замечанием автора, пассаж, использованный
М.-П. Арно-Линде в качестве одного из оснований своей оригинальной версии. В
III книге "Истории против язычников" Орозий, рассуждая об особенностях
человеческого отношения к чужому и собственному несчастью, вдруг оговорился:
"если бы я когда-нибудь стал рассказывать о самом себе, что встретил-де я
сначала неведомых варваров, что избежал-де исполненных враждебности, что
заискивал-де лестью перед владычествующими, что защищался-де от неверных,
увертывался-де от строящих козни, что я, наконец, укрытый неожиданно
опустившимся туманом, спасся-де от преследовавших меня на море и грозящих
мне камнями и дротиками и от уже готовых вот-вот захватить меня в свои руки,
тогда бы предпочел я побудить всех моих слушателей к слезам, и, замолчав,
сожалел бы по поводу тех, кто не выразил бы сострадание, и размышлял бы о
черствости тех, кто отказываются поверить тому, чего сами не претерпели"
(Hist. III. 20.6-7). По мнению М.-П. Арно-Линде, трудно поверить, что
вандалы, как впрочем и вестготы, оказавшиеся на Пиренейском полуострове чуть
позже, были для Орозия теми "неведомыми варварами", о которых он пишет в
цитируемом отрывке. В то же время Орозий в своей "Истории" не говорит ни о
жестокости варваров, пришедших в Испанию, ни о собственных бедах, связанных
с их появлением.
Французский исследователь высказал смелое суждение, предположив, что