"Хосе Ортега-и-Гассет. Идеи и верования" - читать интересную книгу автора

предлагают нам мысли и концепции, для нас не реальность, но только... идеи.
И еще одно. Читателю не разобраться в том, что же это такое, что
предстает нам только как идея, а не реальность, если я не призову его
поразмыслить о "фантазии и воображении". Но ведь мир фантазии и воображения
- это поэзия. Я не ухожу в сторону, напротив, именно здесь все и
сосредоточивается. Для того чтобы должным образом разобраться с идеями,
осознать их величайшее значение в нашей жизни, надо отважиться теснее, чем
прежде, сблизить науку и поэзию. Я бы даже сказал - если кому-то после всего
того, что я наговорил, еще хочется меня слушать, - что следует согласиться с
тем, что наука гораздо ближе к поэзии, чем к действительности, что ее роль в
общем устройстве жизни очень схожа с ролью искусства. Нет никакого сомнения
в том, что по сравнению с литературой наука кажется самой что ни на есть
реальностью. Но именно в сравнении с истинной реальностью является то общее,
что есть у науки с литературой, фантазией, умственным построением, миром
воображения.


III

Сомнение и верование. - "Пучина сомнений". - Место идей.
Человеку свойственно веровать, и можно сказать, что самый глубинный
слой нашей жизни, слой, поддерживающий и несущий на себе все прочие,
образуется посредством верований. Вот та твердая почва, на которой мы
трудимся в поте лица. (Между прочим, метафора "твердь" ведет происхождение
от одного из самых базовых верований, без которого мы не смогли бы
существовать: я имею в виду верование в то, что, несмотря на случающиеся
время от времени землетрясения, почва твердая. Вообразите, что последует,
если завтра почему-либо это верование нас покинет. Прогноз метаморфоз,
которые произойдут в связи с такой переменой в жизни, - вот превосходный
материал для введения в историческое мышление.)
И, однако, в этой фундаментальной области наших верований то здесь, то
там, точно люки, зияют провалы - провалы сомнений. Сейчас пришло время
сказать, что сомнение, сомнение не методического или интеллектуального
свойства, подлинное сомнение, - это способ существования верования, в общем
устройстве жизни оно принадлежит тому же уровню, что и верования. В сомнении
тоже пребывают. С той оговоркой, что это тяжкое пребывание. В сомнениях
пребывают как в пропасти, - иными словами, падая. Ибо это отрицание
стабильности. Мы внезапно ощущаем, что почва уходит из-под ног, и кажется,
что мы падаем в пустоту, что ухватиться не за что и жить нечем. Словно сама
смерть вторгается в нашу жизнь, словно при нас зачеркивают наше собственное
существование. Тем не менее у сомнения и верования имеется общая черта: в
сомнении и веровании "пребывается", мы не полагаем сомнение, не задаемся им.
Сомнение вовсе не идея, которую можно обдумать, а можно и не думать о ней,
можно отстаивать, критиковать, формулировать, а можно этого и не делать, -
нет, мы и есть оно. Не сочтите за парадокс, но мне представляется очень
затруднительной задачей описать, что такое подлинное сомнение, и остается
только сказать, что мы верим нашему сомнению. Если бы это было не так, если
бы мы сомневались в собственном сомнении, оно оказалось бы вполне безобидной
вещью. Но самое страшное в том и заключается, что оно живет и действует по
тем же законам, что и верование, принадлежит тому же уровню. Таким образом,