"Х.Ортега-и-Гассет. Что такое философия" - читать интересную книгу автора

философией и той, которая господствовала в течение многих веков. Это
различие состоит в том, что нашу философию занимают самые элементарные вещи,
например тот факт, что между видящим, воображающим или думающим субъектом и
тем, что он видит или воображает, нет прямого подобия; напротив, есть
родовое различие. Когда я думаю о Гималаях, ни я - тот, кто думает, - ни мой
мыслительный акт не похожи на Гималаи: Гималаи - это горы, занимающие
огромное пространство, моя мысль ничем не напоминает горы и не занимает ни
малейшего места. Подобное происходит и тогда, когда вместо того, чтобы
думать о Гималаях, я думаю о числе восемнадцать. В моем Я, в моем сознании,
в моей душе, в моей субъективности - как это ни назови - я не обнаружу
ничего имеющего отношение к восемнадцати. К тому же можно сказать, что я
мыслю восемнадцать единиц в одном-единственном акте. Кто скажет, что они
похожи? Таким образом, речь идет о разнородных сущностях. И том не менее
основной задачей истории, если однажды она действительно захочет стать
наукой, должно быть одно: показать, что такая-то философия или такая-то
политическая система могли быть открыты, развиты, короче, пережиты только
людьми такого-то типа, жившими в такое-то время. Почему из множества
возможных философий один "критицизм" нашел прибежище, осуществился в душе
Канта? Разве не очевидно, что объяснить, понять это можно только построив
двойную таблицу ' соответствий, где каждому виду объективной идеи
соответствовало бы сходное субъективное состояние, тип человека, способного
ее мыслить?
Однако не будем впадать в тривиальность, которая последние восемьдесят
лет препятствовала развитию мышления, не будем истолковывать сказанное в
духе крайнего релятивизма, согласно которому каждая истина является истиной
только для определенного субъекта. То, что настоящая истина годится для
всех, и то, что ее удается узнать и усвоить только одному или нескольким из
всех, либо только в ту или иную эпоху, - вещи совершенно разные, и именно
поэтому необходимо их связать, согласовать, преодолев скандальную ситуацию,
в которую попало мышление, когда абсолютная ценность истины казалась
несовместимой с изменением мнений, так часто происходившим в человеческой
истории.
Нужно понимать, что мысли меняются не в результате изменения вчерашней
истины, сегодня ставшей заблуждением, а в результате изменения ориентации
человека, благодаря которому он начинает видеть перед собой другие истины,
отличающиеся от вчерашних. Стало быть, меняются не истины, а человек, и он,
меняясь, просматривает ряд истин и отбирает из потустороннего мира, о
котором мы ранее упоминали, наиболее ему близкие, не замечая всех остальных,
обратите внимание на то, что это главное аргiori истории. Разве не это
составляет содержание человеческой истории? И что такое существо, называемое
человеком, чьи изменения во времени стремится изучать история? Определить
человека нелегко; диапазон его различий огромен; чем полнее и шире будет
концепция человека, с которой историк начинает свою работу, тем глубже и
точнее окажется его труд. Человек - это и Кант, и пигмей с Новой Гвинеи или
австралийский неандерталец. Тем не менее между крайними точками
человеческого разнообразия должен существовать минимум общности, перед
последним пределом должно находиться пространство, отводимое роду
человеческому. Античность и средневековье располагали лаконичным и, к нашему
стыду, фактически непревзойденным определением человека: разумное животное.
Оно не вызывавает возражений, но, к сожалению, для нас стало весьма