"Прелюдия к очарованию" - читать интересную книгу автора (Мэтер Энн)

Глава десятая

Хотя сперва Эдуардо намечал, чтобы Санча провела с тетей целых семь дней, однако уже к концу недели он был вынужден попросить ее вернуться на работу. Элеонора заболела серьезно гриппом, отсутствовало еще несколько сотрудников, и ему понадобилась помощь Санчи.

Девушке ничего не оставалось, как согласиться. Кроме того, ей уже стали надоедать долгие часы ничегонеделанья на вилле Тессиле, особенно когда слишком много проблем терзали ее бедную головку.

Взявшись за дело, Санча настолько погрузилась в решение конкретных вопросов, что совсем не было времени предаваться мрачным мыслям. Чтобы в полной мере выполнять обязанности Элеоноры, ей приходилось работать сверх положенных редакционных часов, и у нее довольно неплохо получалось, конечно, при поддержке других опытных журналистов. И Санча почувствовала, что со временем она сможет по праву занять место Элеоноры. «Не исключено, что Эдуардо решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами и наглядно показать мне, от чего я отказываюсь», – подумала она как-то. Дни шли за днями, и Санче стало всерьез казаться, что она совершит большую глупость, отвергнув столь выгодное предложение дяди.

На первых порах Санчу еще сильно занимала проблема ее взаимоотношений с графом Малатестой, но миновала неделя, десять дней, от него ничего не было слышно, и тогда она со странно замирающим сердцем спросила себя: не придала ли она в своей чрезмерной заносчивости этой проблеме более важное значение, чем она того заслуживает? По-видимому, инцидент на дядиной вилле разрушил всякую связь между ними, или, быть может, Янина оказалась в состоянии осуществить более сильное давление, чем граф от нее ожидал.

В результате, по прошествии трех недель, Санча примирилась с мыслью, что между нею и графом все кончено, и поэтому нет абсолютно никаких веских оснований отказываться от предложения дяди, по крайней мере на оставшиеся три-четыре месяца.

Элеонора вернулась в редакцию только для того, чтобы собрать личные вещи. Предписанный законом период уведомления об увольнении она проболела, и Санча подозревала, что так было специально подстроено, чтобы избавить Элеонору от неприятной для нее необходимости обучать Санчу некоторым хитростям новой работы. После ее ухода в редакции сделалось заметно спокойнее и приветливее, и Санча поняла, что раньше Элеонора использовала свое влияние на Эдуардо в полной мере.

Дядя избегал при Санче упоминать графа. Внешне их отношения не изменились, будто ни в его, ни в ее жизни не было никаких тайн, и оба щадили чувства друг друга. Возможно, тетю Элизабет и обижала характерная для Санчи в последнее время замкнутость, однако она помалкивала и подобно своему мужу воздерживалась от обсуждения личных вопросов.

Только Мария, пожалуй, понимала, что по существу все осталось без изменений. Санча была, как и прежде, такой же чувствительной и ранимой, когда дело касалось графа Малатесты, как бы настойчиво она ни убеждала в обратном себя и других.

Антонио Фуччи представлял собою проблему совсем иного рода. Сперва после злополучного вечера на вилле он повел себя с ней довольно сухо, и Санча думала, что постепенно юноша от нее отстанет. Но прошли недели, и он, будто забыв о происшествии, стал вновь проявлять к ней повышенный интерес: приезжать на виллу в выходные дни и звонить ей среди недели на работу, благо у нее теперь был свой телефон. Но именно в такой ненавязчивой, нерегулярной связи Санча сейчас больше всего нуждалась, и она знала, что без ее позволения Антонио никогда не вторгнется в ее личную жизнь.

В один прекрасный день – через пять недель после последней встречи с графом Малатестой – Санча в обеденный перерыв отправилась в магазин и столкнулась с высоким, мускулистым мужчиной, выходившим из продовольственной лавочки. Пакеты, которые он держал в руках, рассыпались по тротуару.

– О, простите, пожалуйста! – воскликнула смущенная Санча, поспешно приседая и помогая собрать разлетевшиеся в разные стороны свертки. – Паоло! – неожиданно вырвалось у нее. – Я не узнала…

Подобрав пакеты, Паоло неуклюже поднялся, никак не реагируя на ее неожиданный возглас, и уже приготовился уйти, когда Санча, повинуясь внутреннему порыву, схватила его за рукав.

– Паоло! Паоло! – Затормошила она его. – Разве вы меня не узнаете?

Паоло смерил девушку холодным взглядом – своей блестящей лысиной он привлекал внимание прохожих.

– Я вас узнал, синьорина, – произнес он угрюмо.

– Но почему же вы сделали вид, что не знаете меня? – беспомощно развела руками Санча.

– Извините, синьорина, – ответил Паоло, поднимая подбородок. – Мне нужно идти. Мой господин ждет меня.

Санча опасливо посмотрела по сторонам.

– Ждет… вас?

– Да, синьорина. В палаццо. Санча с облегчением вздохнула.

– Понимаю, – сказала она, проводя кончиком языка по пересохшим губам и не в силах подавить желание узнать что-нибудь о графе. – Как… как себя чувствует граф Малатеста? Здо… здоров ли?

Губы Паоло превратились в две тонкие полоски.

– Вас это действительно интересует, синьорина? – спросил Паоло с явным пренебрежением.

Удивленная Санча уставилась на него.

– Что вы имеете в виду? Разумеется, меня это интересует, – заявила она, привычным движением заправляя пряди волос за ухо. – Вполне приличный вопрос.

– Только он немного запоздал, синьорина, – проговорил Паоло насмешливо, – граф уже почти выздоровел.

– Что значит – выздоровел?

– Вы должны извинить меня, синьорина, – сказал Паоло, прилаживая поудобнее пакеты. – В данный момент у меня нет времени обсуждать подобные вопросы. Всего хорошего, синьорина.

Санча опять ухватила его за рукав.

– Прошу вас, – умоляюще заговорила она. – Вы должны рассказать мне правду! Граф был болен?

Черты лица Паоло несколько смягчились.

– Разве вы не читаете итальянские газеты, синьорина? – спросил он тихо.

– Последние недели я была так занята, что почти ничего не читала! – ответила Санча, прикладывая ладонь к своему лбу.

– Почитайте, – качнул головой Паоло. – Всего хорошего, синьорина!

Стряхнув с руки ее пальцы Паоло пошел по улице, оставив потрясенную Санчу в состоянии почти столбняка. Очнувшись и заметив любопытные взоры прохожих, она быстро зашагала по тротуару в противоположную сторону. С каждой минутой увеличивая темп, она в конце концов не выдержала и побежала.

Так Санча промчалась до самого здания редакции и, с трудом переводя дыхание, бросилась в редакционный архив. Здесь хранились подшивки почти всех выходящих в Италии общенациональных газет. Их использовали как справочный материал при исследовании текущих событий. Санча подошла к полке с экземплярами одной из ведущих итальянских периодических изданий, и, переворачивая страницы, занялась внимательным изучением рубрики светской хроники. Она так углубилась в это занятие, что ничего не слышала вокруг себя, пока звонкий голос Марии не заставил ее очнуться.

– Я видела, как ты влетела в это помещение. Что случилось? Заметила, может быть, привидение или что-то еще?

– Нет, нет, Мария, никакое не привидение, а Паоло! – вздохнула Санча, оглядываясь.

– О, Боже! – проговорила Мария, с видом безропотной покорности поднимая глаза к небу.

– Он сообщил мне, что граф поправляется, но не сказал, – чем он болел! – заторопилась Санча, качая головой.

Мария облокотилась на стеллаж и подперла подбородок руками.

– Мне следовало знать, что ты рано или поздно все-таки докопаешься, – заметила она угрюмо.

– Докопаюсь? До чего докопаюсь? – со страхом посмотрела на подругу Санча.

Пожав плечами, Мария вновь навалилась на стеллаж.

– Что с твоим графом произошел несчастный случай!

– Несчастный случай! – трясущейся рукой Санча схватила себя за горло. – Какой несчастный случай? Почему ты ничего мне не сказала? Почему никто мне ничего не сообщил?

– Успокойся, ради Бога! – Мария обхватила девушку за плечи. – Ничего серьезного. Он разбился на машине, возвращаясь вечером в Венецию. Сломал… ну, несколько ребер, одно проткнуло легкое. Сразу оперировать не смогли, так как в тот момент у него был бронхит…

– О Мария! – затравленно уставилась Санча на подругу, приложив ладони к щекам и чувствуя усиливающееся головокружение. Какое-то мгновение ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Мария силой усадила ее на стул.

– Санча! Санча! – сказала она. – Перестань! Ты все равно ничем не смогла бы помочь!

Санча только горестно качала головой, не в силах примириться с фактами. Почему все-таки ее не известили? Разве никто, кроме Марии, об этом не знал? Разве не знали Эдуардо… или ее тетя? Запавшими глазами она посмотрела на Марию.

– Отчего ты не сказала мне раньше? – вновь спросила она. – Ведь меня были обязаны поставить в известность!

– У тебя и без того было достаточно забот и хлопот, – ответила Мария спокойно. – И чем ты смогла бы помочь? И какая польза была бы от того, что тебе сообщили бы? Твой дядя…

– Мой дядя? – сжала кулаки Санча. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, он… – беспокойно задвигалась Мария. – Он попросил нас не упоминать при тебе о графе. Происшествие лишь на короткое время явилось предметом разговоров, только и всего. Ради Бога, Санча, какое это имеет значение? Разве после несчастного случая он стал другим?

Санча продолжала с беспомощным видом качать головой.

– У тебя есть сигарета? – спросила она, протягивая руку.

– Но ты ведь не куришь! – удивилась Мария.

– У тебя есть сигарета? – повторила Санча монотонно. – Прошу тебя, Мария, мне нужно что-то, меня всю трясет, как осиновый лист.

Пожав плечами, Мария достала из сумки сигареты, взяла одну из пачки, прикурила и передала Санче, и когда та затянулась, сказала:

– Тебя будет тошнить!

В этот момент Санча зашлась кашлем, швырнула сигарету на пол и дрожащими пальцами отбросила волосы назад.

– О, Господи! – проговорила она, вставая. – Даже с сигаретой не в состоянии справиться! Мария, что мне делать?

– Ничего! Абсолютно ничего, – вздохнула Мария.

– Когда… когда произошла катастрофа? – спросила Санча, смотря в сторону. – Откуда он ехал? Был ли один? О чем писали в статьях?

Лицо Марии медленно покрылось краской, и Санча, прищурившись, посмотрела вокруг. Потом в голове мелькнула мысль, и она схватила Марию за руку.

– Скажи, Мария, он возвращался от виллы дяди Эдуардо? Случилось это в тот вечер… – Голос Санчи оборвался от сдерживаемых рыданий.

– В газетах сообщалось, – устало наклонила голову Мария, – что он в тот вечер ужинал у Марчелло и по дороге домой заехал к синьору Тессиле поговорить о статье, появившейся в журнале «Парита».

– Ах, Мария!

Санче казалось: огромный комок застрял у нее в горле, который ей никогда не удастся проглотить. Случилась ужасная вещь! И она даже не знала! От нее нарочно скрывали! Каким же бессердечным созданием выглядела она в его глазах в эти недели!

– Уже поздно, – напомнила Мария, касаясь ее руки.

– Нужно возвращаться на работу.

Санча отдернула руку. Ей было невыносимо сочувствие Марии при всей ее искренности.

– Я должна пойти к нему, – внезапно заявила Санча. – Должна убедить его, что я ничего не знала.

Растерянно Мария взглянула на подругу.

– И какой от этого будет толк! – воскликнула она. – Разве ситуация изменилась? Или, быть может, он стал другим после несчастного случая?

– Ты, Мария, не понимаешь, – повернулась Санча. – Он ехал от виллы Тессиле, когда произошла катастрофа. Этот было в тот вечер… тот вечер…

– Санча, я знаю, какой это был вечер так же хорошо, как и ты! – развела руками Мария. – Твой дядя коротко объяснил, что приключилось в тот злополучный вечер, когда просил меня… Знаю, ты никогда не упоминала инцидент, но ведь и после него все осталось по-старому. Быть может, жестоко говорить об этом, но он не отказался от своей связи с Яниной Румиен!

Янина!

На какое-то время Санча совершенно забыла о существовании соперницы. Поглощенная собственными переживаниями, она не вспомнила о женщине, которой граф намеревался дать свой титул и фамилию.

Санча медленно и целеустремленно сложила подшивку газет. Ей следовало помнить, что у той женщины больше прав на графа. Он мог признаваться ей, Санче, в любви, мог поддерживать с ней интимные отношения, но жениться он собирался все же на Янине, которая позаботится о том, чтобы брак не превратился в пустую формальность.

В конце концов все страдания и унижения достанутся не Янине, а именно ей. С самого начала она ошибалась, испытывая жалость к той, другой женщине, хотя одновременно и презирая ее за отсутствие гордости. Но кто пожалеет ее, Санчу?

– Пошли, – сказала она резко, удивив Марию проскользнувшими в голосе энергичными нотками.

– Ты уверена, с тобой все в порядке? – забеспокоилась Мария.

– Безусловно, – жестко ответила Санча. – Ты, Мария, права. Чтобы быть добрым, нужно быть беспощадным.

Повернувшись, Санча вышла из комнаты.

Но, несмотря на столь решительные слова, Санче с каждым часом становилось все труднее сосредоточивать внимание на непосредственной работе. Мысли постоянно уходили куда-то в сторону, и даже появление Эдуарде с корректурными оттисками, которые следовало проверить, не смогло вывести ее из состояния апатии.

– Мария передала мне, что тебе известно о графе Малатесте, – проговорил он, озабоченно поглядывая на племянницу.

– Да, совершенно верно, – ответила Санча глухо, уцепившись пальцами за край стола.

– Ты упрекаешь меня за молчание?

– Если честно, то – да, – прямо взглянула на него Санча. В ее глазах все еще были заметны отголоски недавних бурных переживаний.

– Почему? – спросил Эдуардо с утомленным видом.

– Мне обязаны были сообщить. Ты это знал и именно поэтому постарался сохранить все в секрете, не правда ли?

– Мне хотелось уберечь тебя от напрасных страданий, – вздохнул Эдуардо. – Я надеялся… полагал… что ты преодолеешь свое увлечение. Кроме того, был еще и Антонио, и он пока здесь. Вот именно такого мужа мне хотелось бы для тебя.

– Но я не люблю Антонио.

– И графа Малатесту ты тоже не любишь! – стукнул Эдуардо кулаком по столу.

– Боюсь, что ты ошибаешься! Я его люблю, – ответила Санча, проводя кончиком языка по губам, и в тот же миг поняла, отчего она весь день не находила себе места. Она должна еще раз увидеть Чезаре Альберто Вентуро ди Малатесту! Должна сказать ему те слова, которые только что произнесла в присутствии Эдуардо, какими бы ненужными и маловажными они ему не показались.

– Ты, Санча, не понимаешь, о чем говоришь, – раздраженно заметил Эдуардо, сжимая кулаки.

– А ты разбираешься в этих делах лучше меня? – спросила Санча, наклоняя голову. – Или, быть может, ты написал книгу о любви?

Покачивая головой, Эдуардо взглянул на племянницу.

– О, Санча, не делай ничего, о чем потом можешь горько пожалеть.

– О чем ты? – поднялась Санча. – Порой нам приходится делать что-то только потому, что это просто необходимо. Например, сражаться с ветряными мельницами.

– И ничто, сказанное мною, не изменит твоего решения? – вздохнул Эдуардо.

– Ничто, – энергично мотнула головой Санча.

– Шекспир однажды сказал, что от любви люди не умирают.

– Я не желаю никому смерти, – спокойно проговорила Санча, смотря на стол.

– Но твой поступок равносилен самопожертвованию. Разве ты этого не понимаешь?

– А по-моему, ради этого стоит жертвовать собою, – вздохнула Санча.

– И ты пойдешь на это?

– Зависит от того, что ты имеешь в виду.

– Санча, ради Бога! – Лицо Эдуардо напряглось, и он провел ладонью по волосам. – Должен тебя предупредить… Ты делаешь ужасную ошибку! Разве ты хочешь пойти по стопам Элеоноры!

– Не пойду, – твердо заявила Санча. – Но, по крайней мере, одно не вызывает сомнений: я ни от кого ничего больше не жду.

Санча наклонилась, подобрала свою сумку и перекинула ремень через плечо.

– Что ты делаешь? – нахмурился Эдуардо. – Куда собралась?

– Я собираюсь сделать то, что должна была сделать несколько недель назад, – отчетливо проговорила Санча, махнув рукой.

– Не глупи! – взорвался Эдуардо. – Ты не можешь так поступить.

– Не могу? – повторила Санча, направляясь к двери. – Я должна, как ты не понимаешь. Я уже думала об этом, но, по неразумению, считала свою девичью гордость важнее. Теперь я вижу, что жестоко заблуждалась.

Эдуардо отвернулся, на скулах перекатывались желваки.

– Если с тобой что-нибудь случится, он ответит лично мне! – сердито заявил он.

– Если со мной что-то случится, то только по моей вине, – ответила Санча самоуверенно. Она не хотела, чтобы дядя заметил царившие в ее душе хаос и смятение. Если он хоть раз нащупает у нее слабое место, то сможет в конце концов одержать верх.

Когда она проходила мимо, Эдуардо сказал:

– Ты должна завтра утром быть на работе точно в срок, Санча. Если ты опоздаешь, я буду вынужден… буду вынужден…

Но Санча уже ушла, и дверь за ней тихо затворилась.

Дворец Малатесты выглядел так же, как и в тот памятный день, когда Санча сопровождала Тони, чтобы взять интервью у графа относительно его книги. Длинные тени придавали стенам мрачный вид, создавая атмосферу уединенности и таинственности, действовавшей немного на нервы девушке, которая стояла посреди безмолвного двора и смотрела на каменную резьбу балконов.

Не теряя времени на колокольчик, который, как ей хорошо было известно, не функционировал, она несколько раз стукнула в дверь тяжелым молотком и стала ждать. Как и тогда, прошло несколько минут, прежде чем дверь открылась, и Паоло, увидев непрошеного гостя, от изумления прищурился.

– Да, синьорина, – проговорил он угрюмо. – Чем могу быть вам полезен?

– Я пришла повидать графа, разумеется. Он… он у себя?

– Да, синьорина, – сдвинул брови Паоло. – Синьор граф дома. Но он не один. У него кто-то.

– О, понимаю, – сказала Санча совсем упавшим голосом. – Мне… мне следовало знать… При… приду в другой раз… – неловко добавила она с удрученным видом.

Поколебавшись, Паоло затем сказал:

– Минутку, синьорина!

– Да, – медленно повернулась к нему Санча.

– Пожалуйста, войдите, синьорина, прошу вас, – пригласил он, шевеля массивными плечами. – Пожалуйста!

– Но гость вашего господина… – в свою очередь, нахмурилась Санча.

– Это не гость, синьорина, – покачал головой Паоло.

– У него доктор!

– Доктор! – воскликнула Санча, широко раскрывая глаза.

– Да, синьорина. Он регулярно навещает синьора, проверяя его здоровье.

– О, я понимаю, – проговорила Санча, вступая в промозглый зал, и тяжелая дверь закрылась. – А… а он будет долго?

– Не думаю, синьорина. А вот и он.

Санча взглянула на темную лестницу и заметила маленького, щегольски одетого человека, который спускался с черным чемоданчиком в руках.

Энергично пожелав Паоло всего хорошего и с любопытством взглянув на Санчу, он удалился.

– Пойдемте, синьорина, – сказал Паоло и начал подниматься по лестнице, однако Санча не тронулась с места.

– Может… может вам лучше сперва узнать: согласен ли он принять меня? – пробормотала Санча, краснея.

Задержавшись на полдороге, Паоло согласно кивнул.

– Хорошо, я узнаю, синьорина, – сказал он и повернулся, чтобы продолжить путь.

Но в это время дверь наверху распахнулась, и в лучах света, падающих через широкие окна комнаты сзади, Санча увидела графа.

Очевидно, доктор только что кончил обследование, ибо на графе был лишь шелковый темно-бордовый халат, который он, заметив Санчу, запахнул плотнее.

– Что здесь происходит, Паоло? – спросил он строго, с раздражением щелкнув пальцами. – Почему здесь мисс Форрест? Быть может, ты пригласил ее, случайно встретив в обеденный перерыв?

– Никак нет, синьор! – горячо возразил Паоло, чувствуя себя задетым.

– Как вы видите, я не готов принимать посетителей, – проговорил граф, холодно смотря на Санчу. – Возможно, вы потрудитесь прийти в другой раз, если у вас есть ко мне действительно неотложное дело!

Санча прикусила губу и затем, быстро поднявшись на несколько ступенек, сказала:

– Пожалуйста, Чезаре, мне нужно с вами поговорить сейчас, а не в другой раз.

Граф взглянул на свои обутые в сандалии ноги, потом равнодушно махнул рукой.

– Если мой туалет не смущает вас, то мне все равно, – проговорил он сурово. – Поднимайтесь.

Санча радостно кивнула и вбежала по лестнице; наверху, немного запыхавшись, она остановилась. Отступив в сторону, граф пропустил Санчу сперва в приемную, а затем в гостиную. Проходя мимо, она успела заметить его исхудавшее лицо и глубокие складки около рта. Граф выглядел значительно старше и сухощавее, чем помнила Санча.

Но долго рассматривать его Санче не пришлось. Граф проследовал за нею в комнату и, потуже затянув пояс халата, прошел к бару, чтобы приготовить себе что-нибудь выпить. Предложил он и Санче, но она отказалась. Алкоголь породил бы в голове еще большую путаницу, а Санча и без него была достаточно смущена.

Проглотив залпом первую порцию, граф сразу же налил себе вторую и только после этого повернулся к Санче. Теперь она имела возможность воочию убедиться, что он сильно потерял в весе; и хотя он был по-прежнему очень красив, в изгибах губ появилось что-то циничное, в глазах светилась горечь.

– Итак, синьорина, – начал граф почти теми же словами, как и при первой встрече. – Чему я обязан честью вашего посещения?

Санча опустила на пол свою сумочку. Без пальто, в тесно облегающем фигуру полотняном платье абрикосового цвета с глубоким вырезом спереди, открывающим взорам нежную округлость ее груди, она выглядела бледной и одновременно какой-то золотистой.

– Я пришла, чтобы сказать вам, что мне не было ничего известно о несчастном случае с вами.

Граф с недоверием посмотрел на Санчу.

– Вы, конечно, не можете ожидать, чтобы я вам поверил, – проговорил он насмешливо.

– Это правда! – Санча шагнула вперед, сжимая руки. – Бог свидетель, это правда! Я… я заболела в тот вечер, когда вы уехали! Была почти без сознания. А потом Эдуардо… мой дядя… предпочел держать случившееся от меня в секрете! Знаю: вам трудно это понять. Но в это время уволилась Элеонора, и я заняла ее место, и мне пришлось работать так много и подчас так долго, что не оставалось ни времени, ни сил читать газеты, а откуда еще я могла узнать? Я хотела забыть вас, понимаете, и старалась работать до изнеможения, чтобы не думать… вообще!

Закончив коктейль, граф с довольно презрительным выражением на лице продолжал играть пустым бокалом.

– Вы рассказали занимательную историю, – заметил он холодно.

– Это вовсе не история! – Санча до боли сжала пальцы. – Это правда! Вы должны мне верить. Ведь я никогда вам не лгала!

– Откуда мне знать? – ответил граф, сердито сверкнув глазами.

– Нет, не лгала! По крайней мере… без всякой корысти. Один раз я сказала, что у меня свидание, хотя никакого свидания не было, а еще раз я сделала вид, что ушла, хотя находилась дома и… все. Ничего более серьезного!

– И почему так важно, чтобы я обо всем этом узнал? – спросил граф сухо, ставя бокал на столик.

– Да потому, что я не имела ни малейшего представления о вашей болезни! Чезаре, вы действительно думаете, что я способна не прийти, даже зная…

– Откуда мне знать, как бы вы поступили? Вы не оставили никаких сомнений относительно ваших чувств ко мне! – проговорил граф с раздражением.

– Нет! Это неправда! Я… не могла относиться благосклонно к… – Санча замолчала, кусая губы.

– Относиться благосклонно? Относиться благосклонно к кому? – настаивал граф. – Не могли относиться благосклонно к человеку, готовому совершить низкий поступок – жениться на женщине ради денег? Это вы хотели сказать?

– Примерно, – ответила Санча, потупив голову. – Я… я не доверяла сама себе, когда находилась с вами.

– Не доверяли? – на скулах графа опять выступили желваки.

– Нет.

– А теперь доверяете, не так ли?

– Нет! О нет, нет! – Санча с трудом подавила подступившие к горлу рыдания. Потом, овладев собою, спросила:

– Как… как ваше самочувствие? Мне нужно знать. Что случилось? У вас был ужасный кашель в тот вечер, когда вы… вы… приехали на виллу.

– Не думал, что вы обратили на это внимание, – заметил граф холодно.

– О, да! Конечно, обратила внимание! Я обращаю внимание на все, что связано с вами, – вздохнула Санча. – Расскажите мне о несчастном случае, пожалуйста!

– Говорить особенно не о чем, – пожал граф плечами. – Я мчался как сумасшедший. И получил то, что заслужил. При такой езде я непременно должен был куда-нибудь врезаться, и в конце концов так оно и вышло.

– И куда вы были ранены?

– К счастью, рулевое колесо не придавило меня. Сломал пару ребер, получил несколько порезов и ушибов, и это все.

– По словам Марии, одно из ребер воткнулось в легкое! – прошептала Санча.

– Ах, оставьте! – махнул граф небрежно рукой. – Не беспокойтесь понапрасну! Я уже выздоровел, благодаря покою и одиночеству, как ни странно это звучит!

– Чезаре! Пожалуйста! – Санча сделала шаг к нему. – Не ведите себя так. Я… я должна была прийти, узнать, что с вами все в порядке!

– Как трогательно! – скривил губы граф. – Если бы вы пришли, когда я был еще слаб и страшно жалел самого себя; тогда, быть может, вы добились бы от меня нужной реакции, но сейчас вы немного опоздали…

– Чезаре! – Санча еще ближе подошла к графу, и теперь их разделяли один-два дюйма. С этого расстояния она могла видеть каждую морщинку на его лице, длинные черные ресницы, загорелую мускулистую шею, выступающую из темно-бордового шелкового халата. – Не прогоняйте меня! Мне очень жаль, что я не навестила вас раньше; но вот я здесь…

Граф не сделал ни малейшей попытки коснуться девушки, глаза смотрели холодно и отчужденно. Она понимала: нужно сделать так, чтобы он вновь захотел ее, и, несмотря на его кажущееся безразличие, обоюдное желание все еще существовало между ними, воздействовало на их чувства.

Но, как она понимала, он ни за что первый не коснется ее после всего, что произошло, поэтому ей следовало проявить инициативу.

Санча медленно подняла руку и тронула ладонью его щеку, потом пальчиками прошлась по шее и коснулась груди. Она ощутила твердую упругую кожу и почувствовала железную волю, державшую в узде эмоции. Наклонив голову, она посмотрела на его руки, сжимавшие край стола, к которому он прислонился, и в этот момент ее волосы упали вперед шелковым водопадом. А когда она вновь подняла глаза, он с мукой в голосе спросил:

– Как долго, по-твоему, я в состоянии это выдержать?

Санча взялась за отвороты его халата.

– Не очень долго, я надеюсь, – пробормотала она, внезапно осевшим голосом, припав губами к его груди.

Застонав, граф крепко обнял ее и прижал к себе.

– Ты с ума сошла? – прошептал граф, погружая лицо в пышную копну ее волос. – Прийти сюда и возбудить во мне еще более сильное, чем прежде, желание. Разве ты не знаешь, какими мучительными были для меня прошедшие недели, когда я не мог видеть тебя, говорить с тобою, касаться тебя…

Его губы слились с губами Санчи, потом жадно исследовали каждый сантиметр ее лица, шеи, заставили все теснее и теснее прижиматься к нему, чувствуя каждый мускул его атлетического тела.

Обхватив руками его за шею, Санча ладонями проскользнула за ворот темно-бордового халата и ласково гладила его кончиками пальцев по спине.

Какое блаженство снова быть в его объятиях, знать, что он по-прежнему с неослабевающей силой желает ее. Она уже бросила размышлять о том, что хорошо, а что плохо, и лишь хотела одного: оставаться с ним так долго, как он ей только позволит.

Наконец граф отодвинул ее от себя и посмотрел в лицо.

– Санча, – пробормотал он глухо, – почему ты пришла ко мне сегодня?

Девушка почувствовала, как горячая волна с шеи поднимается вверх и разливается по щекам.

– Я люблю тебя, – сказала она просто, отбрасывая последние остатки девичьей гордости. – И если ты хочешь меня… – потупилась она.

– Если я хочу тебя! – воскликнул он, не сводя с нее потемневших глаз. – Ты понимаешь, что ты говоришь?

– Да, – кивнула Санча, беспомощно поднимая плечи. – Когда я узнала, что с тобой произошло несчастье и что от меня все скрывали, я поняла, что не смогу жить дальше, делая вид…

– Делая вид? Ты о чем, Санча?

– Делая вид, что мне все равно, что я могу спокойно существовать без тебя…

– О Санча, – в его голосе отчетливо послышались ликующие нотки. – Ты даже не представляешь, что значат для меня твои слова.

Санча взглянула на графа. Она так любила каждую черточку его лица, каждую клеточку его сильного тела, которое теперь принадлежало ей и которое она могла ласкать и нежить.

– Чезаре, – произнесла она мягко его имя. – Ты когда-то сказал, что любишь меня. Ты говорил это серьезно?

Он какое-то время внимательно смотрел на нее, не говоря ни слова, и Санча уже подумала: не допустила ли она ужасную ошибку, задав ему вопрос, на который он не мог правдиво ответить, не задев ее самолюбия. Но вот уголки его губ тронула странная улыбка: одновременно и веселая, и ироническая.

– О, Санча, – сказал он наконец, прижимая девушку к своей груди. – Серьезно ли я говорил? Боже мой, я никогда не был так серьезен во всей своей жизни! И я уж никак не заслужил твоей любви, если иметь в виду, что я пытался проделать с тобой.

– Что ты хочешь этим сказать? – смутилась Санча.

– Санча, мне уже сорок лет, а ты такая молодая, невинная. Вправе ли я отнять у тебя твое девичество?

– Чезаре…

– Подожди, не перебивай. Я должен сперва кое-что сказать. Я люблю тебя, Санча. Люблю с того самого момента, когда ты пришла сюда, сидела здесь передо мной и расспрашивала о моей книге. Ты очаровала меня, а это для человека, никогда не переживавшего женского очарования, довольно необычная ситуация, которая полностью выбивает из колеи. Моя жизнь проходила по четко обозначенному плану. Я должен был жениться на Янине или какой-нибудь другой богатой наследнице, и каждый из нас продолжал бы жить, как ему вздумается. И даже твое вторжение в мою жизнь поначалу не изменило эти мои эгоистические и своекорыстные намерения. Лишь потом, когда ты настойчиво стала избегать меня, я явно понял, что именно я теряю. В тот вечер я пришел в дом твоего дяди вовсе не для того, чтобы соблазнить тебя, а попросить стать моей женою.

– А Янина… – с трудом произнесла Санча, дрожа всем телом.

– Я уже говорил тебе: я никогда не любил Янину, только тебя. Ты мне не веришь?

Санча была слишком потрясена и могла только слегка кивнуть головой, а он еще теснее прижал ее к себе.

– Итак, – сказал он тихо, – окончательное решение за тобой. Пожертвуй тем, чем ты была готова пожертвовать с самого начала.

– Ты… ты хочешь сказать… ты все еще хочешь взять меня в жены? – прошептала Санча, не в состоянии поверить, что все происходящее не сон.

– Но разумеется!

– А Янине об этом известно?

Граф отрицательно качнул головой с выражением прежнего высокомерия на лице.

– Никто не знает о моих чувствах к тебе, кроме Паоло. Янине известно только одно: она в моей жизни больше не играет никакой роли!

– Но, по словам Марии, газеты ничего не сообщали о вашем разрыве.

– Янина не пожелала трубить об этом на весь мир. Кроме того, мы ведь не были официально помолвлены.

– Паоло повел себя так странно, когда я встретила его возле магазина. Не хотел меня узнавать, пока я его не остановила.

– Знаю. Он мне рассказал, – улыбнулся Чезаре, коснувшись кончиками пальцев ее губ, к которым затем прильнул своими губами. Голова у Санчи слегка кружилась, и она, ища поддержки, жалась к нему.

– Ты пойдешь за меня замуж, не так ли? – пробормотал он. – Как ты видишь, без тебя моя жизнь абсолютно не имеет никакого смысла. Ты очень молода и имеешь полное право отказать, но я очень надеюсь, что ты этого не сделаешь.

– О, Чезаре, – вздохнула она, глаза наполнились слезами. – А что станет с палаццо? Ведь я вовсе не богатая наследница. Могу дать тебе только саму себя…

– Предоставим палаццо его судьбе, – проговорил он тихо, кладя ладонь ей на губы. – Кроме того, книга продается хорошо и поговаривают о том, чтобы перевести ее в разряд учебных пособий. Она может оказаться бестселлером, кто знает? Но, так или иначе, это все теперь не столь важно. В сравнении с моей любовью к тебе всякие мысли об этой древней куче камней имеют второстепенное значение. Мы поженимся скоро, очень скоро, как только я оформлю соответствующие документы, хорошо?

– О да, прошу тебя, – прошептала Санча.

В свадебное путешествие они отправились на один из островов в Эгейском море, принадлежащий греческому другу графа Чезаре. В тот период Никос с семьей проживал в Афинах и пользовался виллой лишь изредка. Здесь Санча и Чезаре провели два безмятежных счастливых месяца под ласковыми лучами нежаркого солнца.

Вернулись они в Венецию загорелые и основательно отдохнувшие, и Чезаре вновь набрал вес, который потерял во время болезни. Пищу готовила в основном сама Санча, и ей было радостно видеть, как он становился все здоровее и сильнее.

Граф оказался весьма искусным любовником, и его ласковое умение усиливало их взаимное удовольствие от общения друг с другом. Санча никогда бы не поверила, что способна совершенно терять голову в его объятиях, и он смеялся от души, когда она вдруг начинала притворяться смущенной и сдержанной.

– У тебя прекрасное тело, – сказал он как-то в один из таких моментов, – но я сейчас завладел главным образом твоими мыслями, и так оно и должно быть.

Они возвратились в Венецию в начале сентября и застали в доме Тессиле отца и мачеху Санчи, которые приехали поздравить молодых и, по предложению Элизабет, на некоторое время остались у них на вилле.

Санча и Чезаре согласились поужинать с ними на другой день после возвращения, и Санча сидела перед туалетным столиком, приводя в порядок прическу, когда из ванной в спальню вошел Чезаре в махровом халате и с влажными волосами. Подойдя сзади, он остановился и проговорил:

– Мне так не хочется сегодня никуда идти.

Санча затрепетала. Его прикосновения всегда действовали на нее возбуждающе.

– И мне тоже, – созналась она, вставая и поворачиваясь к нему лицом. – Но Ирене, безусловно, не терпится познакомиться с тобою, а мне хочется тобой похвастать.

– Ирена – это твоя мачеха? – улыбнулся он, освобождая ее плечо от бретельки и целуя нежную кожу.

– Д-да, – заерзала смущенная Санча. – Чезаре, нам нужно собираться!

– Гм-м, – пробормотал он, не отрывая губ от прелестного плечика. – Но только не сейчас.

– Нет, только не сейчас, – согласилась Санча внезапно охрипшим голосом и потянула за пояс его халата.

Позднее, лежа в его объятиях, она тихо проговорила:

– Скажи мне, пожалуйста…

– Гм-м, – пробормотал Чезаре, и когда он вот так лежал с закрытыми глазами, то казался моложе и беззащитнее.

– Помнишь тот вечер, когда ты пришел на виллу и был нездоров… Ты простыл, ожидая меня под дождем?

– Да, верно, – ответил Чезаре, нехотя открывая глаза и прижимаясь лицом к ее душистой коже. – Мог умереть от воспаления легких, и ты никогда бы не узнала.

– Не говори так! – воскликнула Санча, теснее прижимаясь к нему. – Никогда не прощу Эдуардо, что он от меня скрыл!

– Не держи зла, – сказал Чезаре, поднимаясь на локте и с любовью смотря на Санчу. – Мы ведь такие счастливые. У нас есть все. А счастлив ли он?

Вспомнив Элеонору и то, что дядя говорил об Элизабет, Санча отрицательно покачала головой.

– Ты прав, – ласково проговорила она. – И я очень рада, что ты это так воспринимаешь. По-видимому, Эдуардо был убежден, что старается для моего же блага.

– Возможно, он был прав, – улыбнулся Чезаре.

– Ты серьезно? – нахмурилась Санча.

– Нет, нет, – забормотал Чезаре, сжимая ее в своих объятиях. – Ты прекрасно знаешь, что ты для меня значишь… А ведь уже семь часов, – добавил он, взглянув на часы.

– Ах, Господи! – в испуге прошептала она. – Теперь мы уже не успеем!

– Гм-м… Действительно не успеем, – согласился он равнодушно. – Тебя это огорчает?

Санча провела кончиками пальцев по его загорелой шее.

– Нисколько, – ответила она сонно.