"Золотой сон" - читать интересную книгу автора (Коннелл Вивиан)

ГЛАВА 16

У отеля «Крэнборн» Кельвин взял такси и сквозь дождь и туман помчался в Розхэвен. В голове было пусто, он ни о чем не мог думать – тут же начинала страшно болеть голова. Едва они выбрались на приморскую дорогу, машину стали заливать гигантские волны, один раз шоферу даже пришлось остановиться, чтобы пропустить огромную волну, с шумом разбившуюся о скалы в каких-то десяти метрах перед ними. Водитель опустил стеклянную перегородку между своим сиденьем и пассажирским салоном и спросил: «Может, попробовать поехать другой дорогой? Здесь, кажется, становится опасно.»

– Сейчас везде опасно, – ответил Кельвин.

Водитель в зеркало посмотрел на суровое в тени лицо Кельвина, решил больше не возражать, выключил свет в салоне и осторожно поехал дальше – и еще лишь через двадцать минут впереди показались мерцающие огни Розхэвена.

У дверей дома Кельвин сказал шоферу: «Сейчас езжайте в гостиницу «Розхэвен Армз», подождите там – я вам позвоню, когда поедем назад». Кельвин вручил шоферу десятишиллинговую банкноту. «Поужинайте, времени у вас хватит, можете не торопиться».

Уже дрожа от холода, Кельвин нажал кнопку звонка, вошел в прихожую и сразу увидел на полу куклу Розмери и велосипед Майкла. Сердце его сжалось. Открыв дверь в гостиную, он увидел, что Грейс сидит у камина и пришивает кружевную ленту к ночной рубашке. Еще не зная, кто пришел, она на всякий случай спрятала рукоделье – ее воспитали очень стеснительной в интимных делах.

Лицо ее просияло, и она сказала: «Вот уж не ждала, да еще в такую погоду! Ну ты и время выбрал, чтобы приехать! Да ты совсем не промок!»

– Я на такси приехал.

Кельвин сел в кресло и закурил. Она избегала его взглядом, понимая, что ничего хорошего его приезд не сулит.

Она лишь сказала: «Дети уже спят.»

– Я специально подождал, пока они точно должны быть в постели, иначе мы бы Майкла ни за что туда не загнали.» – он сделал неудачную попытку улыбнуться. «У нас нет воды – я пить хочу.»

– Там, в столовой стоит кувшин. Ты ужинать будешь? Эйлин на сегодня попросила ее отпустить.

– Спасибо, я не голоден.

Он сел рядом с женой, они посмотрели друг другу в глаза, в ожидании начала разговора.

Через минуту он сказал: «Мне нужно сказать тебе что-то ужасное, и я прошу тебя мне помочь и выслушать меня до конца.»

– Твоя боль станет моей болью, – просто ответила Грейс, и это почти лишило его сил продолжать уже начатый разговор, однако он справился с собой, ведь ему ничего не придется выдумывать – нужно только рассказать всю правду.

– Когда я ехал в Крок Бэй, я собирался там работать. Мне в любом случае нужно было уехать. Но у меня были и другие причины для отъезда. Поэтому я и в тот день с вами сюда не поехал.

– Продолжай.

– Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да. – Она помолчала, он удивился ее спокойствию. – Григ?

– Да. Как ты об этом узнала?

– Это просто… она же как поэма, которая ждет своего автора, и я сразу поняла, что автором этим суждено стать тебе. Так ты любишь ее?

– Да.

– Но ты с ней не живешь, конечно же. Если бы это было так, ты бы не стал сегодня приезжать.

Кельвин едва сдержал улыбку и сказал: «Ты, оказывается, уже все знаешь. – Из любопытства он спросил: «Тебе об этом никто не рассказывал?»

– Нет. – Она снова замолчала. – Я рада, что узнала об этом от тебя.

– Я тебе раньше не сказал, потому что и сам в этом не был уверен.

– Понимаю.

Ему вдруг пришло в голову, что оба они сейчас убийственно спокойны, и он даже знал, почему. Оба они всегда говорили только правду, а таким людям нечего бояться.

Он спросил: «Если ты все понимаешь, то скажи мне, почему это обязательно должно было случиться с нами?»

– Мне стало однажды ясно, что рано или поздно такое должно случиться. Может, мы с тобой просто слишком похожи, мы слишком хорошо друг друга знаем и понимаем, хотя согласись – это странно, люди слишком хорошо понимают друг друга, чтобы жить вместе. – Она вздохнула. – А еще, наверное, я слишком много времени уделяла Майклу, и слишком мало тебе, и картинам тоже. – Она посмотрела куда-то вдаль. – Странно, что все это случилось в Касси, Майкл как будто отпустил меня, я почувствовала, что теперь он и сам со всем справится… и ты меня как-будто тоже отпустил. Я снова стала собой, так и должно было случиться. Только я собрала всю себя в одном месте, а для женщины это неестественно, она должна частично кому-то еще принадлежать, а я там была совсем одна… Мы с тобой много людей знаем, которые всю жизнь пытаются принадлежать сами себе, и ты знаешь, что из этого выходит – нет больше сил смотреть на их мертвые лица… Но я буду пытаться. – Она снова вздохнула. – Ты собираешься жениться на Григ?

– Скорее всего да.

Слова прозвучали глухо и неуверенно.

Она улыбнулась: «Не бойся, в начале любви всегда чувствуешь себя одиноко. Нам же нужно будет оформить развод?»

– Да, хотя мне невыносима сама мысль об этом.

– Мне это и самой не очень нравится, хотя бы из-за детей. – Она снова улыбнулась, лицо ее было прекрасно в этот час высокой жертвенности. – Я буду скучать по Майклу.

Он вскочил на ноги.

– Прошу тебя, не делай этого!

– Но ему сейчас больше нужен ты, а я, похоже, дала ему все, что только могла дать.

– Прошу тебя, не надо! – в панике вскричал Кельвин. – Я и подумать не мог об этом. Дети должны всегда иметь и отца, и мать. – Он умоляюще посмотрел на нее. – Грейс, ты же знаешь, мы справимся, дети не должны терять родителей, у нас все получится, вот увидишь! Если сильно верить, все обязательно получится.

– Да, думаю, мы сможем все сделать так, чтобы всем было удобно. – Опять он услышал вздох. – Давай об этом будем думать, когда время придет. Сейчас важно совсем другое, этим и займись.

Он посмотрел вокруг, она поймала его взгляд и поняла, о чем он думает. Неожиданно лицо ее стало строгим, даже надменным.

Она медленно проговорила: «Мне нужно знать только одно: Григ понимает, в чем твое призвание на Земле? Она готова тебе помогать выполнить то, что ты задумал?»

Он закурил и медленно ответил: Григ знает, что у меня есть работа и мне надо ее делать.

– Ты не понял – она знает о твоем Великом замысле?

– Нет, о нем никто не знает.

– Я знаю. – Он посмотрел на нее. – Мне кажется, что я много о нем знаю. Я была с тобой, когда тебе хватало романов, и знаю, что для тебя значит работа. – Она явно жалела его. – Мне ты не рассказывал, но, я думаю, ей тебе надо рассказать во всех подробностях, чтобы она понимала – жизнь состоит не из одной романтики, есть еще и жесткая действительность. Мне это уже не нужно, но поверь мне, она должна все узнать о твоем замысле!

– Но это отнимет столько времени – она же меня совсем не знает!

Грейс рассмеялась.

– Вот ты ее и испытай – рассказывай ей понемногу, и быстро станет ясно, превратилась она уже в настоящую женщину, или она одна из тех самок, которым нужно одно и то же по сто раз объяснять, – губы ее скривились, совсем как у Майкла, – а им все равно никакого дела ни до чего нет».

Она поднялась с кресла. А теперь я собираюсь поужинать. Хочешь – поужинаем вместе?

– Да, с удовольствием.

Она подошла к камину и через плечо посмотрела на Кельвина.

– Ты такой же как Майкл, неисправимый собственник. Вам обоим подавай все на свете, потому что, – глаза ее заблестели, – это нужно не вам, а тому делу, которому вы служите. И Григ придется до всего этого дойти самой, и если она сможет, вы проживете счастливую жизнь. А если она не поймет, то пусть хотя бы поймет, что упоминание о тебе на скрижалях истории будет написано ее кровью!

Она медленно вышла из комнаты, оставив Кельвина в совершенном изумлении. Никогда раньше она не говорила ничего подобного. Она действительно сильно изменилась – может, жизнь в Касси так на нее повлияла. И тут он понял, что на самом деле произошло. Она же стала художницей, нашла себя, и она знала гораздо больше Григ. Но в то же время, ей понадобилось прожить полжизни, чтобы разобраться в себе – и Григ придется потратить не меньше времени, чтобы так же осознать себя – условия для этого он ей создаст. Интересно, Грейс теперь сможет выжить и без него, а вот Григ – ни за что. Он почувствовал себя почти счастливым. В этот вечер ему удалось понять, как важно всегда жить с правдой, не уклоняться от нее – тут он вспомнил о лицемерном буржуазном мирке Колдминстера, и душа его наполнилась горечью.

Из кухни донесся веселый голос Грейс: «Иди-ка сам готовь себе яичницу с беконом.»

Ужин прошел как обычно – не хуже и не лучше. Грейс рассказывала ему о своей жизни в Касси, они вспоминали общих знакомых, и лишь когда они, поужинав, перешли к камину и уселись перед огнем, они начали понимать, что же на самом деле произошло. Кельвин смотрел, как тень легла на прекрасное загорелое лицо Грейс и подумал, до чего же несправедливо так огорчать такое милое создание.

Он сказал: «Ты вся наполнена солнечным светом, как сосуд вином.»

– Да, я весь этот свет привезла…

Ей не удалось закончить фразу. Он понял, что она хотела сказать, что привезла этот свет ему, как обычно один влюбленный приносит все лучшее другому, но это было бы некстати, – между ними повисло тяжелое молчание. Она глубоко дышала, но никак не могла успокоиться.

– Все девять лет… как долго…

– Не будем об этом говорить, дорогая.

Она едва не расплакалась. Раньше он почти не говорил ей ласковых слов, он их просто стеснялся.

Через минуту она смогла продолжить: «Для меня это, конечно, сильный удар, но это, как старость, знаешь, что она придет, но она всегда приходит неожиданно». В глазах ее он увидел мужество и решимость. – Не для себя, а для тебя – я тебя хочу спросить – ты уверен, что любишь Григ?

– Да, уверен, – он постарался объяснить: «Понимаешь, меня как громом ударило – я точно знал ее раньше, причем давно, а сейчас только снова встретил… и узнал.

– По глазам узнал?

Кельвин откинулся на спинку кресла и посмотрел на жену. Жаль, но по ее глазам он уже ничего не мог прочесть. Он ответил: «Я хочу быть с тобой откровенным. Ничего я в этих глазах не понимаю. В ее глазах она вообще не отражается, и так было с самого начала.» На него уже накатила какая-то отчаянная решимость. «Понимаешь, все было решено, еще до того, как мы встретились. Понимаешь?»

– Да. Надеюсь только, она для тебя не мимолетная встреча на пути к настоящей любви… А Кристофер се видел?

– Да.

– И что он сказал?

– Он мне посоветовал не связывать с ней мою жизнь.

Она поднялась, налила себе воды и, резко повернувшись, сказала: «Всё это не имеет смысла. Ты должен решить однозначно, надо тебе это или нет, иначе не за чем было приезжать в такую погоду издалека и рвать девятилетний брак. Я это понимаю по своему: даже если бы ты захотел сейчас плотской любви, я не смогла бы тебе этого позволить, потому что боюсь… согрешить.» Она помолчала. «Я знаю, Григ сейчас с тобой, в этой комнате, у меня нет к ней ненависти или ревности, и, что самое ужасное, моя любовь к тебе не умерла. Боюсь, что и твоя ко мне тоже.»

– Ты права.

– Этому должно быть какое-то объяснение. Если бы это касалось только тебя и Григ, это бы быстро прошло, но я чувствую, это ведь касается и меня, это в воздухе носится. Единственное, чего я пока не поняла – почему ты не решишь вопрос естественным способом – почему бы ей не переехать к тебе жить, а уже потом ты бы озаботился собственным разводом. Уж я-то знаю, что ты далеко не ангел. – Она нетерпеливо передернула плечами. – Мне просто не хочется, чтобы на нашем разводе пировали местные стервятники. У нее ведь обычная для здешних мест семья. – Голос ее уже звучал разгневанно. – Делай что хочешь, но ради бога, не опускайся до их скотского уровня. Ты же гений, и ты Ирландец, не уподобляйся этим мелочным англичанам. Не делай того, о чем тебя будут просить. Верь только себе. И обязательно сделай то, что ты задумал в Крок Бэй, только никого не проси о помощи – рассчитывай только на себя.

Она с разбега плюхнулась в кресло и расхохоталась: «Зачем я все это тебе говорю? Ты же и сам все прекрасно знаешь.»

– Все равно, спасибо тебе за то, что ты сейчас сказала.

Грейс попросила сигарету, он поднес ей огонь, и тут она распрямилась и посмотрела ему прямо в глаза:

– Так ты сейчас над чем-нибудь работаешь?

– Нет, и еще долго не смогу, пока не пойму, куда мне идти.

– Так пойми же поскорее. Ждать это дело не будет! Если хочешь на ней жениться, женись, а мы уж постараемся сделать так, чтобы дети как можно меньше страдали. Я всегда буду рядом, где бы ты ни был, Майкл и Розмери знают это, дети всегда все понимают не хуже нас, главное, чтобы они всегда знали, что у них есть дом. Не по душе мне то, что весь средний класс обычно делает из развода какую-то драму. Ты же знаешь, я презираю эту страну, и не собираюсь здесь оставаться, и если у тебя есть здравый смысл, увози отсюда Григ как можно скорее. – Она пожала плечами. Ты останешься на ночь, или поедешь?

– Я сказал шоферу, чтобы он ждал моего звонка в «Розхэвен Армз», наверное, мне будет лучше вернуться.

– Наверное ты прав. Может, я все наконец пойму, когда одна останусь, – и тихо добавила: «Жаль, у меня не было ни одного несчастливого дня с тобой, иначе наш брак может и не развалился бы. Слишком у нас с тобой все всегда было гладко и легко. А теперь уходи скорее, а то я расплачусь.

Он пошел к телефону, позвонил водителю и попросил его приехать. В комнате установилась неловкая тишина. Грейс села припудрить лицо, и, когда доставала пудреницу, не заметила, как выронила свою любимую голубую ракушку – та покатилась и застыла на ковре у ее ног. Еще немного помолчав, она, наконец, сказала:

– Я пока детям ничего не скажу. Пусть сами постепенно догадаются, тогда им не будет так обидно. – Она ободряюще ему улыбнулась. – У вас все будет отлично. Григ полна поэзии, и тебе правда придется потрудиться, пока ты из нее вылепишь что-то стоящее. Как ей повезло – надеюсь, она это понимает.

Она смотрела, как он ходит по комнате, пытаясь найти истину, распиная себя в ее поисках, но продолжая искать, чтобы принести ее человечеству. Она очень хорошо его знала, она была не против этой жертвы, если только она не пропадет даром, не затеряется за поздними наслоениями. Она была с ним, когда он становился популярным писателем. Может быть, чтобы стать мыслителем, ему нужна другая женщина. Она нежно па пего взглянула, в попытке понять, а вдруг это все несерьезно, вдруг он сейчас повернется и скажет, что все это дурная шутка, и он останется, и никогда уже не уедет. Но внизу прогудела машина и он направился к выходу.

– Не понимаю, почему я должен уезжать.

Она уже успокоилась и была совершенно спокойна.

– Я тоже не понимаю. Но я тебе во всем верю. Она встала, чтобы проводить его. Под каблуком что-то хрустнуло. Она посмотрела вниз и увидела осколки ее любимой голубой ракушки. Глаза ее наполнились слезами, и все лицо вытянулось.

Она упала на колени, и ползая по полу, пыталась собрать кусочки, повторяя: «Бедная моя ракушка, что же мне теперь делать!»

Разбитая ракушка переполнила чашу ее терпения, она упала головой ему на колени и разрыдалась, пытаясь сказать, сквозь слезы: «Прости меня, прости, я же никогда раньше не плакала, да?»

Он до крови закусил губу, чтобы тоже не расплакаться, но быстро взял себя в руки. Действительно за девять лет он впервые видел, как она плачет. Она умоляюще смотрела на него, и под этим тяжелым взглядом он вышел из комнаты, оставив ее в полном достоинства одиночестве, но долго еще ее взгляд маленькой девочки, разбившей любимую игрушку, стоял перед его мысленным взором.