"Мэгги Осборн. Лучший мужчина " - читать интересную книгу автора

и презревшая собственную репутацию ради того, чтобы примкнуть к лицедеям,
непокорна до дерзости, своенравна и беспечна. Такая дочь - настоящее
бедствие.
Беспокойный взгляд зеленоглазой брюнетки в траурном платье скользнул
наконец и по лицу Фриско. Что-то заставило ее задержать на нем взгляд,
возможно, то, что и он, вместо того чтобы смотреть на церемонию похорон,
разглядывал ее, Фредерику Рорк. Возможно, ей не понравилось, что,
встретившись с ней глазами, он не стушевался, не смутился, что его застали
врасплох. Все же похороны - не самое удачное место, чтобы пялиться на
женщин. Но большинство мужчин на месте Фриско почувствовали бы то же,
испытав шок, схожий с ударом электрического тока, если бы встретились
взглядом с женщиной, обладающей такими дерзкими, отчаянно зелеными глазами.
Ему следовало бы отвернуться, когда она засекла его, поняла, что он ее
разглядывает, но он встретил ее взгляд открыто и прямо, что называется, в
лоб, наслаждаясь красотой ее изумрудных глаз в обрамлении густых черных
ресниц, ее лица - с гладкой, сливочно-белой кожей. Полные чувственные губы.
Брови чуть-чуть светлее вьющихся черных волос, обрамлявших лицо под изящной
шляпкой.
И что бы там ни прочла она в его взгляде, но это что-то заставило ее
задрать вверх подбородок, расправить плечи и прищуриться, превратив свои
зеленые глаза в узкие кошачьи щелки, горевшие презрением и надменностью.
Угадать послание, заключавшееся в этом взгляде, не представляло труда.
Фриско почудилось, что он слышит ее мысли: "Пялься сколько влезет, ковбой,
но мне глубоко наплевать, какого ты обо мне мнения!" В другом месте и при
других обстоятельствах Дэл расхохотался бы, но здесь, на кладбище, он просто
перевел взгляд на младшую из дочерей.
Глаза девушки, обращенные на гроб с телом отца, обрамляли темные круги.
Возможно, она одна из всех трех действительно испытывала скорбь или хотя бы
делала вид, что скорбит, отдавая дань покойному. Дэл заметил, как на спинку
стула, на котором сидела младшая из дочерей, легла мужская рука. Молодой
человек, стоявший позади, наклонился и что-то шепнул девушке на ухо. Она не
обернулась, не подняла взгляд, только ресницы ее встревоженно вспорхнули, и
она застыла в напряжении. Ее затянутая в перчатку рука, доселе расслабленно
лежавшая на коленях, сжалась словно в судороге, затем разжалась. Все так же,
не поворачивая головы, девушка кивнула.
Мужчина безошибочно угадываемым жестом собственника небрежно похлопал
по спинке стула и полез в жилетный карман свериться с висящими на цепочке
часами. Уголки тонких губ приподнялись в подобии улыбки. Дэл решил, что
молодой человек таким образом выражает свою радость по поводу того, что
священник подготовил наконец покойного к погребению и проволочек не
ожидается. Скорее всего этот мужчина был тем самым Уордом Хэмом, который,
если верить портье в гостинице, ухаживал за Лестер Рорк, как говорится, с
самыми серьезными намерениями.
Наконец Дэл остановил внимание на той из дочерей Рорка, которая больше
других вызывала его беспокойство. Что сидела в инвалидной коляске. Только
краткий миг он тешил себя надеждой на то, что инвалидное кресло - временная
мера. Не опуская взгляда, она коснулась рукой в перчатке колеса возле
подлокотника и легким движением чуть повернула коляску. Такого автоматизма
можно достичь лишь долгой практикой: инвалидное кресло было неотъемлемым
атрибутом ее существования.