"Мэгги Осборн. Да! Да! Да! " - читать интересную книгу автора

Гуго Боша, двух его помощников и мальчишку-поваренка. К сегодняшнему ужину
был приготовлен венский шницель с гарниром из жареного картофеля, а также
гарнир из красной капусты, тушившейся на маленьком огне вместе с яблоками и
тмином. Пекущиеся в духовке хлеб и струдель распространяли по кухне
божественные запахи.
Герр Бош отнял у Клары ложку и зашикал на нее:
- Вон, вон, вон! Мне невыносима мысль о том, что завтра ты уедешь, -
добавил он, понизив голос, потому что эти слова предназначались только для
ее ушей. С отсутствующим видом он похлопал себя по карманам накрахмаленного
белого халата. На памяти Клары это был первый случай, когда герр Бош покидал
кухню в ответственный момент перед самым ужином. - Я ждал тебя, давай-ка
пройдемся.
Они вышли через заднюю дверь, обогнули огород и остановились в тени
развесистого клена, откуда открывался вид на дорогу и можно было заметить
приближающийся дилижанс.
Герр Бош закурил сигару и бросил спичку.
- Ты делаешь ошибку, Клара.
- Что сделано, то сделано, - ответила она, пожимая плечами. - Знаю, что
папа не одобрил бы этого, но сейчас самое время продать гостиницу. Рядом с
нашим домом пройдет железная дорога, и если ты спросишь меня, что я думаю по
этому поводу, то я скажу: скоро бесконные экипажи, то есть поезда, вытеснят
дилижансы. Откуда тогда возьмутся постояльцы?
- Ты знаешь, что я не это имел в виду, - сказал Гуго, попыхивая
сигарой, - я имел в виду его. Глупо бросать все и мчаться вслед за этим
твоим мужем. Он обходится с тобой неблагородно. Ведь ни одного письма не
прислал с той минуты, как уехал! Разве так мужчина должен обращаться с
молодой женой?
- Я не писала ему, - ответила Клара непринужденно.
- Никогда я не пойму, почему ты выбрала его. Мы с тобой вместе могли бы
сделать из этой гостиницы настоящее чудо, мы привлекли бы столько
постояльцев, что нам не помешала бы и железная дорога, не говоря уж о
дилижансах.
Бош, как и многие другие претенденты на ее руку, на самом деле хотел
жениться на гостинице, а не на ней. Клара же была неким приложением к
предмету его вожделения, рабочей лошадкой. Она закрыла глаза и приблизила к
нему лицо:
- Какого цвета у меня глаза?
- Что?
- Мои глаза, какого они цвета?
- Они... может, черные?
Клара знала, что его рассердил ее вопрос и он хмурился, пока она не
открыла глаза и снова не взглянула на него.
- Светло-карие.
Ее муж ответил бы правильно и без малейшего колебания, потому что он
был единственным мужчиной, смотревшим на нее и видевшим в ней женщину, а не
владелицу процветающего постоялого двора. Первые слова, которые произнес
Жан-Жак, приблизившись к регистрационной стойке, были:
- Бог мой! Никогда не видел такой ослепительной кожи!
Никто и никогда не говорил ей ничего даже отдаленно напоминающего о
том, что и она, Клара Клаус, сама по себе представляет какую-то ценность.