"Осетров. Гибель волхва." - читать интересную книгу автора

одежде и стал ругать русских кумиров, бросал в них на капище камнями,
поносил смердов-пахарей [смерд - крестьянин, земледелец; возможно, что в
глубокой древности это были люди близкие вождю и обязанные сопровождать
его в потусторонний мир, "соумирать" с ним] и на полупонятном языке
рассказывал о другом, никому тут не ведомом боге Христе. Попин бродил по
веси несколько дней, потом исчез, но скоро в лесу нашли его изодранный
зверьем труп.
Теперь в Чижи прискакали княжий вирник [вира - по древнерусскому
праву, штраф за убийство; вирник - тот, кто взимает виру] и двенадцать
воинов-отроков [отрок - в Древней Руси младший член дружины; из "от" и
"реку", т.е. не имеющий права говорить]. Наложив на жителей веси
поголовную дикую виру-дань, княжьи люди велели поставить в один стук
христианскую церковь-кумирню. Новый попин, прозванный за суетливость
Куликом, долго объяснял смердам, как ее надлежит возводить, царапал щепкой
по земле, втолковывая плотникам задание.
Седой волхв Всеслав по кличке Соловей уже видел в своей жизни
избиение русских кумиров и теперь понимал, что попин и вирник силой
принудят смердов сооружать чужеверное капище. Это было страшно, но как
избежать напасти, он не знал. Издали, хоронясь от пришельцев, следил
сегодня волхв за действиями попина-византийца, потом осторожно ушел и
теперь потерянно сидел на речном берегу. Ему было ясно, что неодолимая
опасность вплотную подошла к здешним смердам.
Закрыв глаза, Всеслав склонил голову и замер в тревожном оцепенении.
Потом память его стала постепенно оживать, вынося из глубин далекого
детства самые яркие видения.
Тогда, почти сорок лет назад...



2

Вечная вода Клязьмы была совершенно черной, и восьмилетний Всеслав
понимал, что у реки нет дна. Он сидел на корме небольшого челна и протыкал
костяным крючком червя. Потом он бросил его в воду, коротко булькнуло
глиняное грузило, и на недвижимой реке замер светлый деревянный поплавок.
Сбоку его освещал костер, горевший на носу лодки на дубовой "козе", перед
которой стоял на коленях отец Всеслава Ростислав. На дне челна в мокром
лыковом мешке шевелилась пойманная рыба.
При каждом движении людей от челна по сторонам разбегались мелкие
волны, и тогда серое пятно на воде от костра морщинилось, рябилось. На
темных бесшумных берегах черным частоколом стоял лес, а над ним в
бескрайнем небе сверкали большие звезды.
Мальчик изредка брал черпак и выплескивал из челнока воду. Отец
перекладывал в левую руку острогу и оборачивался на шум. С шеи у него
свисал науз-амулет - небольшая дощечка с прилепленным к ней листом
подорожника, - и маленькая тень от науза тоже раскачивалась на воде.
Потом они опять замирали, и - каждый раз неожиданно для Всеслава -
отец метал острогу в реку, громко плескалась пронзенная рыбина, и ее
заталкивали в мешок.
Стало рассветать, повеяло сырой зябкой прохладой. У ближнего берега