"Осетров. Гибель волхва." - читать интересную книгу автора

обогнули плетень и подошли к воротам, мальчик увидел сходящую с крыльца
мать. Она остановилась подле овина и стала разбрасывать курам корм.
Услышав стук ворот, мать последний раз проговорил "пыра-пыра!", опрокинула
вверх дном лукошко, повернулась к рыбакам.
- С богатым уловом, кормильцы! - улыбнулась она.
Отец засмеялся. Обрадовался и Всеслав - он любил дни, когда в избе
наступало веселье. Особенно приятно было вечером: отец садился возле
печного столба [олицетворял домового - охранителя домашнего очага] и
негромко красиво пел, дергая звенящую тетиву лука. Когда темнело и Всеслав
начинал дремать, отец поворачивался к нему и почти шептал всегда одну
песню: "Ходит Сонко по улице, носит спанье в рукавице, вступи же, Сонко до
нас..."
Сейчас в избе по-особенному тихо, тепло и пахнет так, как не пахнет
ни в каком другом месте на земле. После прилета жаворонков [9 марта по
нынешнему летосчислению] прошло много дней, но настоящее тепло все не
наступало. Лишь изредка, как сегодня, на небе горело теплое солнце, чаще
же на весью стояли черные грозные тучи, из леса выплывал и окатывал избы
сыростью холодный ветер.
- Полезай на печь, подремли, - велела мать. - А мы с отцом рыбу в
погреб уложим.
Мальчик разулся, подошел к печке, заглянул в подпечье, куда по
вечерам ставил для домового-лизуна блюдце с молоком. "Опять незаметно
подобрался", - с удивлением подумал он, не увидев ни капли молока. Всеслав
хорошо знал, что в избе издавна живет очень добрый домовой. Лизун
неоднократно будил его по ночам, настойчиво толкая в бок, но пробудившись,
мальчик, как ни озирался, домового не успевал увидеть.
Сейчас, взобравшись на теплую печь, он устало вытянулся, но тут же
повернулся на бок, глянул вниз. Отец в светце менял лучину, она
разгоралась и чуть освещала отцово лицо. Оно показалось Всеславу
совершенно незнакомым, он удивился, стал вглядываться внимательней, но
скоро изба осветилась, и отец ушел.
Тонкий черный дым лучины упирался в потолок, потом медленно уплывал к
верхнему, волоковому, окну и там пропадал в шелестящей позади стены
зеленой листве старой яблони.
Мальчик достал из-под подушки печенного из теста маленького
жаворонка, лег на спину и положил птицу на грудь. Не этот, а живые
жаворонки каждую весну прилетали из ирья, где всегда ярко и горячо светит
солнце и растут деревья с необыкновенно большими яблоками, сливами,
вишнями. Туда сегодня от подножья строго Рода улетел и дым от сгоревшего
сига, и теперь он, конечно, в тамошней реке вновь превратился в тяжелую
рыбу.
Мальчик закрыл глаза и стал представлять себе ирье. Но вместо
далекого неба привиделось ему, как на черной воде зарябились красные
отблески костра, всплеснул близ берега тяжелый бобр и вдруг из темени
кустов сверкнули два зеленых глаза. Сделалось необычайно тихо, потом
что-то заскреблось, и пораженный Всеслав вдруг увидел в окне своей избы
огромную волчью голову. Зверь оглядел горницу жуткими глазами, просунулся
еще дальше и широко распахнул пасть с бесчисленными белыми клыками.
Затем волк стал все упорнее протискиваться в избу; он оперся на окно
большущей лапой с длинными когтями и, скребя ими по дереву, полез внутрь