"Владимир Осинский. Астропилот Ронг Третий" - читать интересную книгу автора

путешествия.
Собственно говоря, мы впервые собрались вместе, и я решил приступить к
обязанностям космостюарда, не откладывая дела в долгий ящик. Дождавшись,
когда автоматическое контральто кончит читать меню, я встал и, немного
смущаясь, сказал:
- Меня зовут Ронг... Ронг Третий. Я-третий пилот "Эфемериды", но, по
просьбе ее командира, выполняю в полете обязанности космостюарда. Готов вам
служить.
- Очень приятно! - громко и весело отозвался Тингли.-Я-Тингли Челл,
практикант Общества. Ищу, как говорится, свою Музу, но она что-то не дается
мне в руки...
Он бойко набрал несколько цифр на диске заказа и с аппетитом принялся
за еду. В общем, этот круглолицый парень с хорошо развитой мускулатурой
стал ясен мне сразу. Что ж, подумал я, он, конечно, глуп, зато с ним не
будет никаких хлопот.
Сол Рустинг, видимо шокированный вульгарностью Тингли, бросил на него
укоризненный взгляд, поднялся, чопорно представился и опять сел, прямой,
как спинка кресла в присутственном месте. Он был худощав, мал ростом и
трогательно лыс.
Кора Ирви матерински улыбнулась мне и сочувственно спросила:
- В вашем возрасте-и такая ответственность? Ведь третий пилот-очень
важная работа, не правда ли?
Сделав над собой усилие, я обворожительно улыбнулся в ответ.
Дин Горт, которого я сразу узнал по многочисленным портретам в
газетах, посмотрел в мою сторону коротко и цепко - даже неприятно стало.
(Кстати, почему массовый читатель так и не принял многочисленных попыток
заменить газету другими формами информации? Газета осталась такой же, как
пятьсот лет назад. Правда, бумагу заменила синтетика).
Пятым мог быть только Сон Вельд, и он не преминул заметить:
- Что-то слишком много "третьих", не так ли, пилот?
Коричневые складки на его дубленом лице ожили, заиграли ехидством.
Почему я не сказал сразу, что лечу просто стажером?! Потом этот большой и
тяжелый, как шкаф, старик добродушно добавил:
- Мой далекий предок, летал с Ронгом Первым на "Золотом колосе". Будем
знакомы: Вельд, космический мусорщик.
Он крепко пожал мне руку, и обида сразу исчезла.
Я благодарно подумал: этот-свой, настоящий... Оставалось определить
отношение к Дину Горту.
Высокий, сухой, юношески стремительный (а иногда напротив-поразительно
вялый) в движениях, он не вызывал симпатий-наверно, потому, что привык
относиться к окружающим прежде всего с позиции профессионального
наблюдателя, строгого и холодного ценителя, смотреть на людей, животных и
вещи как на возможные объекты съемки. Так, по крайней мере, показалось мне
при первом знакомстве с ним.
Дин Горт был избранником Общества: оно присвоило ему категорию
Художника, а Художников в мире было лишь около. Я знал, что в древности их
насчитывалoсь сотни, даже тысячи. Существовали особые объединения, и многие
мечтали состоять в них - возможно, по той причине, что это давало при
распределении жизненных благ какие-то преимущества, имевшие в те времена
огромное значение. Когда пресловутые привилегии потеряли смысл, число