Иван Тимофеевич Шишкин
Случайный попутчик

Пролог.

Позавтракав у себя в каюте, Кадет запросил капитанский мостик:

– Мостик! Здесь пассажир В-436. Прошу разрешить доступ к яхте «Робинзон», KZY 07321, личная собственность.

Ожидание ответа несколько затянулось, экран видеофона не вспыхнул, зато ответил не робот-информатор, а живой, быстрый и веселый девичий голос:

– Это мостик! Доброе утро, пассажир В-436. Цель выхода в Пространство?

– Хозяйственные заботы, знаете ли, – пошутил Кадет. – Большое хозяйство – большие заботы…

– Конечно! Ваш маршрут: трюм три, кормовой пандус, шлюз 2. На входе – личная биологическая идентификация. Скафандр высокой защиты класса «Ультра», приписанный к яхте «Робинзон», питание автономное, снаряжен и активирован, находится на стойке А, секция номер 5. Все верно, пассажир В-436?

– Все верно, мостик. Спасибо.

– Доступ разрешен.

– Спасибо! – отозвался Кадет. Голос девушки был ему незнаком, но, наверняка, это была одна из семи практиканток-стажеров на этом корабле. Веселые такие девушки, озорницы. Все -люденки. Оно и понятно – рейс направлялся в Солнечную систему. Возможно, и с этой девушкой он вчера танцевал. Вчера вечером в кают-компании было многолюдно, шумно и весело. Только почему сейчас не включен экран видеофона?

– Спасибо за вчерашний вечер. Мы вчера танцевали?

– Увы, нет! Вы не достались мне вчера! – «Не достались». Все женщины умеют интонацией предать простой фразе два, а то и три смысла.

– Может быть, потанцуем сегодня?…

– Как знать, как знать, коммодор! – хихикнула стажерка. «Коммодор». Значит, она уже заглянула в официальный формуляр, обязательный для каждого пассажира. А затем уже официальным тоном она добавила традиционное напутствие в открытый космос: – Удачи в Пространстве! – и отключилась.

– Спокойного дежурства! – автоматически пробормотал Кадет традиционную благодарность в отключенный мостиком видеофон. Перевел взгляд на зеркало – помнится, психолог нудил: «Каждое утро начинай с взгляда в зеркало. Привыкни к своему внешнему виду, легче адаптируешься».

И ему нравился его теперешний вид – стараниями корабельного робота-стилиста у него теперь была аккуратная короткая стрижка, усмирившая буйность его черноволосой курчавости. Такая прическа хорошо сочеталась с шоколадной безволосой кожей лица, антрацитными глазами, прекрасными новыми зубами. Конечно, он не красавец, нос широковат и глаза глубоковато посажены, но… «А ты – секси»,- сказала вчера вторая партнерша в тесном горячем быстром танце. Правда она еще добавила «в своем роде», но это можно опустить. Все равно, обнадеживает. Не так-то уж и сильно он отличается от людей Земли…

– Начинаем новую жизнь, Кадет? – подмигнул он себе в зеркало. – Надо отвыкать от старых привычек, парень. Например – разговаривать вслух, как сейчас. И не молчать, когда надо разговаривать. Какие все-таки они, эти люденки, резкие…нет, быстрые, нет, дерзкие… нет, не знаю нужного слова…Я совсем отвык от люденов… И совсем не знаю землянок…

– Прекрасно,- переодеваясь в удобный для работы комбинезон и рассовывая по карманам (неистребимая привычка!) всевозможные мелочи, ворчал Кадет, – похоже, оказывается, мне еще и к их новым манерам придется привыкать… Так, ничего не забыл? Опять я вслух разговариваю!- вслух укорил он себя. – Ну, что, вперед, Кадет?

Он внимательно осмотрел свою небольшую комфортабельную каюту и в последний момент все-таки проверил на месте ли его личный чип в подкожном кармане на животе. «Я – медлительный медведь. Тормоз, как вчера в конце вечера сказала партнерша по танцам, так не дождавшаяся приглашения сюда. Нет, не так. Она сказала не «тормоз», а намеком: «сильная тормозная система»… Она думала, что если я могу ловко танцевать, то и все остальное я делаю тоже быстро. Неужели они не секс-блокированы? Может быть, я отстал от жизни… на сорок лет… и теперь эта процедура для людей в Пространстве необязательна? Ладно, с этим разберемся на Земле… Ха! А она наверняка подумала, что я – любитель балов. Интересно, что бы она подумала, если б узнала, кто последний раз был моей партнершей в танцах!… Хорошо, что я вовремя прикусил язык. А то ляпнул бы…»

А танцевальной партнершей Кадета последний год на планете Тропики был робот-тренер по рукопашному бою, перепрограммированный на обучение танцам.

Каюта Кадета располагалась на короткой верхней, пассажирской палубе. Тут, в узком коридоре на ковровой грави-дорожке для удобства пассажиров всегда поддерживался почти нормальный уровень притяжения, и это создавало неплохую иллюзию пешей прогулки, тем более, что на стеновых панелях коридора сегодня имитировался пляж. Роскошный и высокий, с мелким серебристым песком, поскрипывающим под ногами. Почти беззвучный легкий прибой набегал на песок, нежное дрожание воздуха и бледная голубизна неба над загибающимся за горизонт океаном замечательно передавали ощущение зноя. Кадет задержался в коридоре, рассматривая эту имитацию и гадая, что это: реклама модного курорта или фантазии бортового компьютера. Так ничего и не поняв, он пошел дальше, постепенно смещаясь по коридорам и пандусам к хвостовой части этого грузопассажирского корабля, в его глубины, в трюмы. Несколько раз ему навстречу попадались торопящиеся по делам люди – земляне в форменках экипажа. Удивленно посмотрев на пассажира, они коротко кивали ему и спешили дальше. «Интересно, доложит ли кто-нибудь из них о встрече со мной на мостик?», подумал Кадет, подойдя к шлюзовой камере. Ему не хотелось привлекать лишнего внимания к себе. Поэтому для последнего длинного броска к Земле он и выбрал не какой-либо шикарный лайнер, а этот скромный тихоход, где он был одним из немногочисленных пассажиров.

Неожиданная задержка! – идентификатор личности, на жаргоне Пространства – «часовой», примитивный и устаревшей модели (судно ведь всего лишь грузовоз) не пропустил Кадета внутрь шлюзовой камеры, и ему пришлось побеспокоить капитанский мостик.

– Да, коммодор? – откликнулся веселый голос стажерки, и на экране видеофона Кадет увидел маленькое невыразительное плоское личико молоденькой люденки, и услышал едва заметное ехидство в вопросе. «Некрасивая какая… Может быть, она и отключила «часового»? Заигрывание – оружие замарашек, так, кажется, учили нас психологи в кадетском корпусе?»

– Что-то с вашим часовым на шлюзе, коллега,- выбрав искательный тон, сообщил стажерке Кадет. – Я весь вот тут, а он не пускает.

«Играй деревенщину и тебе воздастся с лихвой» – четвертое правило личного контакта.

– «Что-то» не только с часовым, коммодор! Я уже приняла пять докладов от членов экипажа о вашем путешествии по кораблю.

– У вас на борту хорошая дисциплина, коллега,- одобрил Кадет.

– Спасибо, мы стараемся, коммодор. – Стажерка веселилась. – Что касается нашего часового… Так и я в недоумении… И в восхищении… И подруги тоже будут… в растерянности… Ведь это такая удача – встретить замечательно танцующего молодого человека с паспортными данными старца пятидесяти девяти лет. Вот часовой и заволновался. И еще: могу я узнать, почему вы не воспользовались лифтами, коммодор?

– Прочтите мою официальную биографию, стажер,- хмыкнул Кадет. – Там есть ответ на ваш вопрос. Раздел «Катастрофа на «Дыре». – Стажерка поперхнулась – оценила пассажира. – Так что там с вашим часовым, стажер?

– Извините за задержку, коммодор,- четко отозвалась стажерка, и замок шлюзовой камеры громко щелкнул. – Еще какие-нибудь проблемы, коммодор?

– Как насчет танца с вами сегодня вечером, коллега? – спросил он стажерку нейтральным тоном.

– Может быть, может быть…если я успею прочитать вашу биографию, господин коммодор в отставке… До связи! – Стажерка разорвала связь.

«В отставке» – съязвила. До связи, до связи… Сейчас замуруюсь в «Робинзоне» и не будет у нас вообще никакой связи… суток на пять…» – ворчал про себя Кадет, облачаясь в скафандр высокой защиты, а вернее, влезая в огромный четырехрукий сейфо-подобный механизм, устраиваясь в кресле пилота, надевая на себя легкий внутренний шлем и опутываясь ремнями безопасности и датчиков. Только, по их собственному признанию, выдающиеся заслуги перед новангами и неограниченный ими премиальный фонд позволили ему заполучить этот новейший военный скафандр, триумф их инженеров и электронщиков. Герметизировав скафандр, Кадет включил его самодиагностику, и послушно выполнил все команды:…поднимите вторую левую руку……наклонитесь вперед… руки на пояс…откиньте голову назад… глубоко выдохните…

– Диагностика закончена, все параметры в норме, – бархатистым доброжелательным голосом объявил скафандр. Все контрольные светодиоды на его внутреннем пульте управления светили ярко зеленым. – Запас воздуха, пищи и воды – на десять стандартных суток.

И Кадет взялся за штурвал.

Он никогда не любил вид открытого космоса. Вот и сейчас, медленно, на магнитной тяге скафандра двигаясь над аппарелью, к которой был пристыкован «Робинзон», он с неудовольствием всматривался в мутное пространство, окружавшее его со всех сторон. Это только фантазеры художники рисуют звезды в космосе как разноцветные огоньки, а ему, смотрящему на звезды с борта несущегося сквозь Пространство грузовика, эта муть была не интересна.

Борт его «Робинзона» медленно приближался. Кадет снова и снова залюбовался им, своей осуществленной мечтой. «Робинзон» – пространственная яхта класса «люкс» – снаружи выглядел как связка шести трехсотметровых веретен (это были мощные маршевые движители) между которыми, в головном конце веретен, располагалось командно-жилое пространство – диск (диаметр – 60 метров, высота в куполе – 23 метра),. В его трехэтажном объеме чего только не размещалось… И каких только неожиданных припасов… Однако, озадаченные проектировщики и строители «Робинзона», нованги, понимающе-согласно и одобрительно дружно кивнули, когда месяц назад он объявил назначение и имя своей яхты.

Два дня назад Кадет пришвартовал «Робинзон» к этому грузопассажирскому грузовику, притормозившему, чтобы, как полагается около буя в зоне трансгалактического перехода, отметиться и двинуться дальше. А до этого «Робинзон» две недели на предельной скорости метался, отстреливаясь, увертываясь от выстрелов и запутывая маневрами четырех юрких преследователей. Эта игра в кошки-мышки происходила между голыми планетами мертвой звездной системы до тех пор, пока он не отцепился от них, но за это время Кадет притомился и перенервничал – уж больно цепкие и настырные были его преследователи. Судя по типо-размерам, это были пиратские катера-пираньи. Вынырнули из Пространства внезапно, как из засады, и так же внезапно исчезли. Отравив ему все долгожданное удовольствие одиночного свободного движения. Поэтому мысль подождать около контрольного буя какой-нибудь невзрачный грузовичок и в его большой тени прошмыгнуть в зону Цивилизованного Пространства, Кадету показалось правильной. Простые решения – они наиболее верные. Можно было бы прицепиться и к пассажирскому лайнеру, но тогда не было бы анонимности и наверняка на его борту оказался какой-нибудь проныра-информатор, который растрезвонил бы на весь лайнер о присутствии на его борту недавней знаменитости, коммодора по прозвищу и по имени Кадет. Да, вот такое имя ему дали родители, потом оно стало и его прозвищем, а теперь – снова только именем.

А этот обычный рейсовый грузовик возник вовремя, за доставку брал умеренно, а три месяца перехода грузовика из этой транзитной зоны в Солнечную систему не показались Кадету уж слишком долгим сроком. Он даже отказался от гибернации на борту грузовика. Теперь он мог не экономить время.

Он мечтал об этом. Еще с тех пор, как больше сорока стандартных лет назад от своего наставника-нованга он узнал, что нованги – единственные среди рас Цивилизованного Пространства! – владеют величайшим секретом. Омоложение!… Возвращение в молодость! Правда, они могли омолаживать только себя и генетически-родственные расы. А Кадет как раз приходился им генетическим родственником, правда, дальним родственником. Но ему пообещали сотворить с его телом чудо. А взамен – он работал на новангов. Сорок лет! Пятнадцать планет в семи Галактиках. Три десятка открытых и проданных новангам месторождений. Шесть выскобленных до последнего атома драгоценных астероидов, по прихоти случая залетевших в Галактики из неизвестных глубин Пространства. Годы смертельного риска и огромных заработков – ведь были планеты, работа на которых шла в стаж как год за три. И когда, в конце своей карьеры, на планете Тропики он жестоко наказал извечных врагов новангов – леонидян, нованги выполнили свое обещание, воплотили его мечту: они провели годовой курс омоложения его поношенного пятидесяти девятилетнего тела – и теперь у него в запасе было дополнительных двадцать девять лет жизни, жизни, которую теперь он превратит в безбедную легкую интересную жизнь до глубокой старости.

Через три месяца он запаркует «Робинзон» на внешней орбите Марса, в внутрисистемном порту Марс-2, оттуда на шатле спустится на Землю, навестит своего дряхлого стопятилетнего отца – навестит, чтобы еще раз убедиться в его реальном существовании и чтобы оживить в себе уверенность, что сам он – пусть лишь отчасти – землянин… Осмотрится. Подыщет землянина, партнера-изыскателя, чтобы было с кем поговорить, чтобы было не так одиноко… И в путь! Свободными изыскателями, искателями хорошо оплачиваемых приключений. И он повторит уже состоявшуюся Судьбу, без ее промахов и ошибок.

Или – может быть, на Земле он найдет, или случайно встретит – нет, на случай полагаться нельзя! – найдет женщину, с которой он захочет прожить вторую, разительно не похожую на первую, молодость. С любовью, с детьми, с волнениями семьи… Тогда – другая, новая Судьба, общая для них.

Ну, вот, он опять в мыслях возвращается в тот важнейший день. Его хранительница, Неспящая, насмешливо фыркнула.

Кадет хорошо помнил тот счастливый день. С утра у него была официальная прощальная встреча с важным чиновником Компании, ему вручили прощальный подарок, затем – личное посещение отделения Банка (ему обновили запись в кредитной карточке, удлинив на один ноль цифру на его счету), а вечером состоялась запланированная заранее встреча с доктором-новангом, который должен был провести процедуру омоложения.

Волновался ли он в тот день? Пожалуй, да.

– Послушай, коммодор Кадет! – Нованг сидел перед экраном головизора, на котором было изображение тела Кадета. – Сорок лет – это очень большой срок в науке,- негромко произнес он, вкладывая пока не понятный Кадету смысл в интонацию сказанного.

– Это вообще большой срок, я его почувствовал на своей шкуре, – стараясь не выдать волнения, с вызовом ответил Кадет. – А что, есть проблемы?

– С этим проблем нет,- световой указкой нованг обвел подсвеченные на голограмме следы серьезных разрушений на теле Кадета: умеренная двухсторонняя тугоухость (последствия бароконтузии, когда, тридцать лет назад, на планете Дыра, в его изыскательском лагере взорвались кислородные баки), выбитые верхние и нижние передние зубы (полгода назад пропущенный в поединке с леонидянином сокрушительный удар), неправильно сросшиеся переломы пяти ребер (четыре падения с весьма приличной высоты на разных планетах), на четверть умершую печень (перенесенная на гибельной планете Сумерки шафранная болезнь), дважды сломанный копчик и около тридцати шрамов на волосатой шкуре… – С этим проблем нет, коммодор… – У новангов голоса тихие, а у этого доктора какой-то в особенности тихий голос, показалось Кадету. К чему он ведет?

В этой большой аудитории биомедицинского центра военного департамента новангов, где они находились только вдвоем, он сидел на полу, потому что, естественно, никак не мог бы уместиться в кресле новангов, которые, даже самые рослые из них, по росту и весу были в три раза меньше его. Внешне нованги были очень похожи на медвежат-коала. Но одетых в комбинезончики или костюмчики, как этот доктор, ксеногенетик, руководитель секретного проекта.

Доктор, слегка вперевалочку, как ходят все нованги, спустился по пандусу к Кадету и встал перед ним. Из глаза оказались почти вровень. Теперь нованг смотрел на Кадета другим взглядом: не тем, слегка заискивающим взглядом не вполне уверенного в себе лектора, взглядом, который часто ловил Кадет во время подготовительной к процедуре омоложения лекции доктора, а строгим взглядом врача на трудного пациента.

– У меня для тебя есть одна… огорчительная новость. Да не напрягайся ты так!… Ничего страшного и опасного! Но, все-таки… огорчительная. Ограничительная. В общем, не так давно мы научились довольно точно анализировать и прогнозировать геномы люденов и выяснили, что ты – один из немногих завершенных люденов.

– Что это значит – «завершенный люден»? – подобравшись, быстро спросил Кадет. – Это плохо? Почему?

– Коротко, в практическом, так сказать (нованг хохотнул) плане: ты можешь иметь потомство либо от чистокровных землянок, либо от чистокровных медведиц-урду. Других вариантов у тебя нет… – Нованг как-то виновато посмотрел на Кадета.- Извини, Кадет, – произнес доктор и сел в ближайшее от Кадета кресло. – Никто не виноват, Кадет, это – генетика.

– Ладно… – пожав плечами, облегченно откликнулся Кадет. – И что? Я не собираюсь заводить детей.

– Понимаешь, коммодор… Сейчас ты качественно защищен от… ну… самой высокой эмоции.

– От страха смерти, что ли, док? – гордо усмехнулся коммодор Кадет.

– Ты, конечно, неплохо образован, Кадет, уж мы постарались… – сморщил носик нованг. – Но есть одна производная от страха смерти, коммодор. Ну, мы так и знали… ты забыл о ней. О любви, коммодор!

– Знаю! Дальше! Что ты тянешь? Стреляй! – усмехнулся Кадет.- «Защищен». Это же хорошо, док!

– «Защищен» – это значит, что сейчас у тебя искусственно искажено гендерное восприятие.

– Не понял!…

– Психологическая секс-блокировка, которую ты прошел…

– Тридцать шесть лет назад,- ухмыляясь, подсказал Кадет.

– … тридцать шесть лет назад… на Земле в Солнечной системе… э-э-э… превратила твое психо-эмоциональное восприятие всех существ вокруг тебя в бесполые объекты.

– Ну, так! Очень удобно для моей работы! Не отвлекает! И что?

– Удобно для твоей работы… Но твоя работа на Компанию закончилась, коммодор. Словом… У тебя могут возникнуть психологические проблемы на Земле или Урду, Кадет. С женщинами. Ну, с учетом твоей люденской завершенности. Имей это в виду.

– Какие проблемы? – удивился Кадет. – Ничего не понимаю, док! До сих пор с этим я не имел никаких проблем. Подробно, пожалуйста.

– Ты не сможешь влюбляться, коммодор, – вздохнул и развел лапками нованг.

– И только-то? – облегченно произнес Кадет. Нованг удивился – сморгнул, сочувственно и снисходительно посмотрел на него: нованги очень эмоциональны и высоко ценят и даже культивируют в своем обществе все высокие чувства.

– Как знаешь, коммодор! И все-таки, я предлагаю тебе снять секс-блокировку до омоложения. Слетай на Землю, сними блокировку. Мы этого делать не умеем. И учиться этому не собираемся – мы не так… э-э-э… любим самоограничиваться. Не то, что вы, земляне!…

– Я не собираюсь влюбляться, доктор,- широко улыбнулся Кадет.

– А сейчас у тебя ничего и не получится, – ехидно улыбнулся нованг.

– Но я все равно не понял, док, почему ты поднял эту тему.

– Я тебя просто предупредил, коммодор.

– Давай по-честному, до конца. В чем дело?

– Да в том, Кадет, что после процедуры твое тело – молодые силы, гормоны, иная, высокая острота восприятия жизни вокруг… потребуют любви. Хочешь ты этого или нет! Закон жизни, коммодор! Этого тебе не избежать, к счастью,- улыбнулся нованг. – А если ты не снимешь секс-блокировку, у тебя может возникнуть психологический дискомфорт. Влюбишься – а на уровне инстинктов ты можешь не понять, что с тобою происходит. Возникнут комплексы. А самостоятельно пробить… снять блокировку невозможно. По крайней мере, так уверяют земляне. Имей это в виду, коммодор. Так что я предлагаю тебе отложить процедуру и решить возникшую проблему. Это то, что я хотел тебе сказать,- нованг посерьезнел.- Это все, коммодор!…

– Похоже, это не все,- подозрительным тоном произнес Кадет. – Говори… Ты хочешь отложить мое омолаживание? – озабоченно спросил он.

– Нет!… Если ты настаиваешь, коммодор, мы можем начать сегодня же. Восстановительный саркофаг подготовлен. Ждет тебя в соседнем корпусе, – доктор отбросил вопрос, махнув маленькой лапкой с крошечными пальчиками.

С такими лапками и пальчиками нованги, конечно, не могли противостоять практически всем расам Цивилизованного Пространства в неизбежных и неизбывных вооруженных конфликтах, но они успешно отстаивали и расширяли свои права в Пространстве феноменальным интеллектом и изобретениями практически во всех областях науки. И тонкой терпеливой дипломатией. А проблему отсутствия у них сильных, умелых и бесстрашных бойцов они решали, весьма успешно, щедро оплаченным наемничеством. И Кадет был у них одним из самых успешных наемников.

– Настаиваю.

– Хорошо… Ты помнишь, да? Процедура занимает приблизительно год, стандартный год, эффект – приблизительно пятьдесят процентов. Сейчас тебе – пятьдесят девять стандартных лет, пробудим тебя, когда омолодишься до тридцати лет…

– А еще больше… ну, до двадцати пяти – можно? – вкрадчивым тоном спросил Кадет. – Уж очень этот возраст… хорош. Я помню!

На мордочке нованга появилось кислое выражение.

– Наверное, ты помнишь… даже через сорок лет… Твой предел омоложения – шестьдесят восемь с половиной процентов. – Кадет настороженно кивнул: цифру он помнил. Он вообще очень легко запоминал всевозможные цифры. – Но сколько-то, немного, надо оставить про запас, коммодор. Наш опыт говорит – на всякий случай. Мало ли, тяжелая болезнь, ну и все такое подобное прочее…Вы все, омоложенные, почему-то после процедуры начинаете так быстро жить, так тратить себя… будто мы вам вторую жизнь подарили. А это – не так, коммодор! Подумай, вдруг тебе со временем понадобится небольшой ремонт?… Поэтому, давай договоримся: около пятидесяти процентов! Договорились?

– А как у меня с предельным возрастом? – спросил Кадет и в упор уставился на маленького нованга. – Ну, доктор, скажи же мне сегодня что-нибудь приятное!…

– К сожалению, коммодор, – нованг виновато развел лапками,- с этим ничего не изменилось: твой критический биологический возраст остался прежним – 120 -126 стандартных лет. Для людена – очень хороший срок. Впереди у тебя еще долгая жизнь в очень здоровом теле.

– Ладно, жадюга, – усмехнулся успокоившийся Кадет. – Раз у меня есть 126 лет… Я согласен на твои проценты. Буду жить экономно… – И они вместе тихо посмеялись. Но нованг опять посерьезнел.

– Одно предупреждение, Кадет. – Он приблизил свою мордочку к лицу Кадета. – Ты помнишь, когда мы тебя инициировали?

– Вы же мне никогда об этом не говорили, нованги! – сердито ответил Кадет. – А я спрашивал! Разводите тайны…

– Мне разрешили сообщить тебе вот что… Тебе было три стандартных года. И мы, оценив твой тогдашний физический и ментальный потенциалы, пошли на инициацию. Ты ведь задумывался о том, почему мы взяли тебя в воспитанники?

– Неспящая сказала мне!

– Очень неудачное название для инициированной интуиции, Кадет. Унизительное.

– А мне нравится!

– Ладно… – нованг помолчал с недовольной миной на мордочке. – Называй, как хочешь. И что она тебе сказала?

– Как всегда – правду, док. Вам был нужен очень большой и сильный наемник-люден.

– Образованный, бесстрашный, умелый, умный. Она сказала тебе об этом?

– Я и сам об этом знаю,- засмеялся Кадет. – Но ты продолжай…мне нравится, док!

– Мы изучили вживляемый чип из черепа захваченной тобой живой собаки-охотника леонидян, огромное тебе за это спасибо, коммодор, в глазах всех новангов – это подвиг! Мы столько узнали!… – Нованг перешел на шепот и из глаз у него покатились слезы – вот так необычно у новангов проявлялись сильные эмоции, и отрицательные и положительные. – Ты просто!… Но мы подозреваем, что ты припрятал такой же чип, для себя – мы ведь неплохо знаем тебя, коммодор Кадет, твои способности и твой характер… Ты ведь захватил не одну собаку, верно?… – нованг пытливо заглянул Кадету в глаза – сначала в левый, потом в правый: классика доверительного контакта. Кадет слушал нованга с непроницаемым выражением лица – туповатый рядовой десантник на построении. Слушал и молчал. – Не делай попыток вживить себе этот чип, коммодор! – Нованг все пытался докопаться до правды.- Этот чип, назовем его для удобства Артефакт, похоже, превращает любое существо в абсолютно аморальное орудие убийства, очень изобретательное и с ослабленным чувством самосохранения… В чудовище… Он не перепрограммируется… Ты не справишься с этим. Ты молчишь?

– Я слушаю,- ровным тоном отозвался Кадет. У него было припрятано два Артефакта. Запас карман не тянет.

– Меня попросили неофициально предупредить тебя, сказать тебе вот что: как только мы узнаем, что где-нибудь… когда-нибудь… в Цивилизованном Пространстве… обнаружатся следы действий запрещенного Артефакта собаки-охотника леонидян… мы сразу же заподозрим тебя. И натравим на тебя всю вооруженную мощь Объединенного Пространства, ту самую, которую своими усилиями, своим подвигом, ты вызвал к жизни на планете Тропики. И мы уничтожим тебя, Кадет. Извини. Это все, коммодор.

«Чего ты гонишь?»- на языке рядового десантника подумал Кадет.

– Почему «неофициально», дорогой доктор? – очень вежливо спросил коммодор Кадет.

– Нам не хочется оскорблять тебя официальными подозрениями, коммодор. Служба безопасности Синей Галактики хотела поговорить с тобой об этом, но Компания была резко против – ты мог обидеться на нас. А ведь ты – герой всех новангов, пример для подражания, безупречный светлый воин… Мне поручили просто предупредить тебя…- на мордочке нованга появилось страдальческое выражение: не так легко и очень неприятно предупреждать героя о черных подозрениях на его счет, но ему приказали сделать это.

– Со мной не будет проблем,- люден коммодор Кадет посмотрел на нованга строго-холодно и слегка с вызовом, как с собственного портрета. – Оставим в покое ваши фантазии, вернемся к реальности. Так что же, доктор?… Я готов. Только начинать процедуру сегодня не получится, извини! Мне надо утрясти некоторые хозяйственные дела. Дай мне два дня!… А теперь: где подписаться?

А хозяйственные дела в те дни у Кадета были желанные, интересные и вдохновляющие – предстоял визит на верфь и последние согласования чертежей «Робинзона». На его строительство как раз требовался почти полный год.

«Ждал год, три месяца еще подожду, недолго. Найду, чем заняться,- рассудил Кадет уже на борту грузовика, устраиваясь в каюте. – Рассортирую вещи и инструменты на складах «Робинзона», все руки не доходили… Освежу записи в библиотеках, пойду курс какого-нибудь заочного обучения, например, ксеноботаники, чтобы выращивать эти вкусные…»

…И вдруг он заметил два округлых нароста на прежде гладком скользком теле «Робинзона»: один – на самом диске, а другой – на ближайшем к нему кольце, фокусирующем кольце, связывающим веретена маршевых двигателей…Сердце у Кадета пропустило удар, дыхание сбилось. Он узнал эти «наросты». Он уже видел такие. Давно. Лет восемнадцать назад. Война за планету С-56. Первая его стычка с леонидянами. Со счетом один-один.

Он немедленно отключил тягу скафандра и завис метрах в тридцати от яхты. По правилам он был обязан экстренно информировать капитанский мостик грузовика: «неизвестные предметы» или даже совсем точно и честно – «обнаружены мины».

Магнитные мины, тип – «Газовые горелки». Работают в воде, воздухе и Пространстве. Давнее, даже древнее изобретение новангов для борьбы с вражескими металлическими чудищами любого тоннажа. Когда-то поля этих мин почти непроницаемым щитом закрыли планету Нованга от набегов злых и алчных звездных соседей. Теперь эти мины, усовершенствованные леонидянами, «Сюрпризы» – популярное оружие пиратов, потому что работа такой мины в безвоздушном пространстве в считанные секунды прожигает броневой корпус любого космического корабля и убивает не столько сам корабль, сколько экипаж: за расчетные пять минут работы «Сюрпризы» выжигают в корпусе корабля десятки сквозных дыр и весь воздух и вся вода очень быстро уходят в вакуум Пространства. Аварийные системы никогда не успевают спасти экипаж… Затем приходи и бери груз.

«Вот почему они со мной играли в кошки-мышки,- понял Кадет, через электронную оптическую систему скафандра изучая мины – полусферические массы, каждая килограмм по пятьсот. – Не снаряды, а мины. Я думал, что пираты – новички-неумехи, новая банда с никудышными роботами-артиллеристами, а они загоняли меня в минные поля. В ловушку. Заранее подготовленную ловушку на моем маршруте. Вот почему они дали мне уйти. А это не в правилах пиратов. Значит, их наняли. Наняли – на что? На убийство? Конечно. Однако: мины как средство убийства? Странно… Почему они спят?… Хотя они, как известно, программируемые мины… Отсроченное убийство? Зачем и почему – отсроченное? Чтобы я помучился? Тогда это не просто убийство, а месть. Пожалуй… Предположим – это месть. Но пираты не тратят силы, время и деньги на месть. И за что им мстить мне? Наши интересы не перекались за последние тридцать лет. Если это месть – то только леонидян, за Тропики. Других вариантов я не вижу. Да, скорее всего, это квазилюди, леонидяне. У других моих врагов нет таких денег на дорогие умные мины, времени на поиски и недостаточно терпения для такого способа мщения. Значит, леонидяне ждали момента. Значит, они следили за мной. Это они и могут и любят. Допустим… Но где они выследили меня? На Нованге? Вернее всего – там. Подкупленные нованги?! Нет, не возможно. Но как вычислили мой маршрут? Хотя, один раз на верфях, перед омоложением, я так глупо расхвастался… проговорился о маршруте… Но почему мины еще не сработали? Какая-то каверза леонидян?» Он с тоской смотрел на свою любимую обреченную яхту. Осуществленную мечту.

Мелкие искажения магнитных полей вокруг грузовика, поглощающего Пространство, как легкое головокружение, мягко покачивали скафандр, горечь собиралась во рту, испарина волнения покрывала тело.

Кадет знал правила: сообщение на мостик грузовоза о минах на корпусе пристыкованной яхте туриста вызвало бы организованный переполох с предсказуемыми последствиями. Такими, например, как экстренное торможение грузовоза, арест «Робинзона», увод его на расстояние светового дня в сторону, вызов саперной команды с ближайшей патрульной военной эскадры. Затем либо грубое и губительное для яхты вскрытие ее корпуса, либо…еще вероятнее, уничтожение «Робинзона» залпом торпед, дабы не рисковать жизнями саперов или военным имуществом – саперных роботов.

«И ты остаешься ни с чем, Кадет. Оплеванный и униженный. Неприемлемый вариант. Но почему не сработали мины? Я не знаю, когда они прицепились… Наверное, пираты отстали от меня только тогда, когда убедились, что я попал в минное поле. Хорошо, допустим – они убедились, что заминировали «Робинзон», и смылись. Не стали дожидаться результатов работы мин. Почему? Почему им был не важен конечный результат? И еще одно «почему»: по меньшей мере еще двое суток после отбитой атаки «Робинзон» висел около буя, а мины спали. Почему?! Какой-то дефект мин? Глупая мысль. Нет, исключи этот вариант, коммодор, ведь ты давно уже не наивный кадет. Нет, не получается, леонидяне задумали что-то иное. Чего ждут мины? Если леонидян не устраивает простой обычный вариант – быстро покончить со мной, что остается? – от мелькнувшей догадки Кадет разъярился. – Казнь! Это казнь! Они хотят прилюдно казнить меня, чтобы все знали, что леонидяне всегда мстят. Как я им отомстил за моих учителей-новангов. Верно! Они вернули мне оскорбление. Показательная казнь! Это в их стиле. Воины-охотники любят месть. Могут ждать десятилетия, но всегда мстят… «- Кадет перевел дух, ему стало легче, он был уверен – он догадался, он верно понял замысел врагов, и в подтверждение его правоты его интуиция, «Неспящая» – по определению его учителей-новангов, громко возликовала.

«Точно, догадался: «Робинзон» умирает вместе со мной, свидетели – экипаж грузовика. Нет! Не сходится! Никто не мог предположить, что на полпути к Земле я прицеплюсь к грузовичку, что не залягу спать в гибернации… А когда я обязательно должен был вернуться на «Робинзон»? В конце маршрута, на орбите Марса. Если такова задумка, то мины запрограммированы на определенные координаты и это для меня хорошо – у меня есть запас времени. И для жизни и для спасения яхты. Как спасти «Робинзон»? – Кадет откинулся на спинку кресла, напоил пересохшее горло несколькими глотками сока, сосредоточился и точным осторожным движением послал скафандр вперед. Скафандр завис в двух метрах над миной, которая впилась в корпус диска, почти у самого его купола.

«Места минирования выбраны грамотно. Эта мина прожжет корпус насквозь. Другая – перережет кольцо и веретена. Грамотно… Может быть, леонидяне и чертежи «Робинзона» выкрали. Или купили. Нет, скорее всего, все-таки, выкрали. Это у них в характере – брать, но не платить. Не удивлюсь, если они сделали так, чтобы кража чертежей со временем стала известна новангам: еще одно ненаказуемое оскорбление. Скорее всего, самопрограммирующиеся подвижные заряды, – изучая мину снаружи, рассудил Кадет.- Но почему их не заметил сам «Робинзон»? А потому что это не просто древние дешевые армейские мины, а леонидянские «Сюрпризы», очень умненькие и хитренькие, маскирующиеся, самообучающиеся… Настроились на электромагнитное поле «Робинзона», стали незаметными, а потом тихо поползли к критическим точкам яхты. Наверное, при желании можно и дорожку движения мин на корпусе определить… Но я делать этого не буду. Не на таковского нарвались. С леонидян станется какую-нибудь гадость наружного эффекта установить в мине. Типа фонтана металлорастворяющей кислоты для особо любопытных и наивных… Допустим… Что еще они могли придумать? Отставить, кадет: не это главное. Важнее всего ответить на вопрос: они решили убить меня вместе с «Робинзоном», «Робинзона» или меня? На выбор. На их месте я бы убивал меня по первому варианту.

Предположим, что леонидяне читали мои характеристики, а я их подкрепил операцией против них на Тропиках… Предположим, имеем целью уничтожения упрямого, терпеливого и опытного людена – по характеристикам новангов. Десантник-ветеран, опытный и успешный изыскатель-планетолог, хороший инженер, слабый навигатор и никакой математик-программист. Все из той же характеристики. Семьи нет ни в прошлом, ни в настоящем. Постоянного места жительства нет. Собственность – только яхта «Робинзон». При таком раскладе на месте леонидян я бы прикончил меня в яхте. Стер. Но так, чтобы все об этом узнали. Знакомая логика. Привет мне с Тропиков. Поступить со мной так же, как я с ними.

Другие варианты… не подходят, мелковато для леонидян… и им не подошли. Принято! Теперь – мины. Что я знаю о «Сюрпризах»? Регистрируют все виды электромагнитного и колебательного излучения на всех спектрах – немного же я о них знаю… Зато в библиотеке «Робинзона» о минах есть все… Надо бы почитать… Возвращаться на грузовоз, чтобы порыться в его библиотеке, а мины оставить около корпуса этого тихохода? Как-то подловато, коммодор Кадет…

А как сейчас мины могут убедиться в моем присутствии на «Робинзоне»? Мое биополе? Нет, совершенно невозможно, корпус «Робинзона» подавит, экранирует любое биополе. Звук… Корпус микрорезонирует, мины могут резонанс считать. Очень маловероятно, но допустим. Допустим, у леонидян есть записи моего голоса… А они есть: на переговорах с ними я много говорил. И с разными интонациями. Так, просчитаем варианты… Те два дня ожидания около буя я вслух сам с собой почти не разговаривал, отучался от этой привычки, и много спал. А с грузовиком связался лазером… Возможно, в этом мне повезло… Ну, что я себя пугаю! Но, все равно, на всякий случай у меня будет режим радиомолчания. Какие еще варианты обнаружения моего присутствия на яхте есть у мин? Активация «Робинзона»? Нет, глупый повод для взрыва… Их цель – месть…месть… Они хотят казнить… Казнь… казнь… и все-таки я бы на месте леонидян выбрал первый вариант. Например, в таком исполнении: мины ждут, когда «Робинзон» пришвартуется в каком-нибудь внутрисистемном порту Марса, на низкой планетарной орбите, в окружении других судов, среди паутины радиопередач, движения механизмов и людей, и моих неизбежных переговоров. Мины дождутся, когда система орбитальной швартовки потянет «Робинзон» к причальной аппарели, сработают сцепки-»клипсы»… вот тогда и не раньше, меня легко и просто стереть. Чтобы было красиво и наглядно. На глазах землян. Эффектно, изящно… А что, мне нравится эта идея…»

– Как же нам спастись, «Робинзон»?» – произнес коммодор Кадет вслух. – Ну, что, дрянь? – через несколько минут спросил он, разглядывая мины. – Чувствуешь меня? Или нет? Сейчас поиграем…

Он мягко, одним выверенным движением пристыковал скафандр к нижнему, аварийному, люку яхты. Делал он это впервые, поэтому, чтобы вылезти из скафандра, ему без привычки и навыков пришлось изрядно помучиться, а потом неуклюже, в невесомости, хватаясь за перила, добираться по винтовым лестницам внутри яхты до первой, верхней палубы, а там – до пилотной рубки «Робинзона».

В яхте было тихо и прохладно, мягкая дежурная подсветка прятала в тени всю красоту отделки отсеков, но Кадет все, каждую деталь интерьера помнил наизусть. В рубке он пристегнулся в уже обжитом кресле, осмотрелся. Здесь тоже было сумрачно и прохладно, контрольная панель мирно светила темно-зеленым цветом покоя и благополучия, на центральном экране висело изображение грузовика, информационные экраны были темны. Тишь и покой. Несколько секунд помедлив, и глубоко вздохнув, Кадет все-таки запустил программу активации яхты. Это был первый момент истины: если он ошибся с догадкой, мины могли сейчас взорваться, уловив предстартовую подготовку яхты.

«Робинзон» слегка вздрогнул, защелкали реле, на разные голоса коротко пропели сигналы готовности разных систем, чуть слышно зашелестел воздух в системе вентиляции, на информационных экранах побежали тексты исполняемых программ, и, одна за другой, подсветились крошечные лампочки стартовой готовности яхты. Шевельнулся, сигнализируя о своей активации, штурвал. Освещение рубки сменилось на яркое матовое, из звуковых динамиков негромко и призывно полилась любимая торжественная мелодия старта, обоняние уловило любимые ароматы мяты и горячего кофе, кресло нежно обжало тело… «Робинзон» замер в ожидании команд, как скаковой конь, ожидающий пришпоривания или хлыста.

«Я не брошу тебя, «Робинзон»!»

Прошла вторая минута. Все было в норме, «Робинзон» ждал. Кадет оценил запас энергии в аккумуляторах и сделал второй шаг навстречу опасности – он включил внутреннюю гравитацию. Мягко опустился на диван прежде плавающий над ним тяжелый фотоальбом, где-то в глубине яхты звякнул металл – возможно, это упала в посудомоечной машине чайная ложка… Сейчас детекторы мины уловили смену магнитного поля яхты. Сейчас, возможно, они настроились на следующую ступень активации. Для следующей ступени готовности им, скорее всего, нужно подтверждение присутствия человека на борту. А мы будем бесшумными невидимками, решил Кадет.

Шаг три: отстыковаться от грузовика.

– Мостик! – Кадет связался с грузовиком лазерным лучом, используя клавиатуру компьютера и примитивную шифровку текста («Избегать слов «расстыковка», «отход», «разрешите», напомнил он себе, – вдруг и этот канал анализируется минами: леонидяне, они очень изобретательны, одни их собаки-охотники чего стоят!…»).

– Слушаю вас, коммодор! Навестили дом? – все та же стажерка. Хорошая девочка, правила знает – она использовала его же канал и способ связи.

«Хоть бы она знала жаргон! Пожалуйста, девочка, пойми меня!»

– Хочу проверить мою реакцию на ваши «клипсы», стажер. Вы не против? Кстати, как насчет танца? – быстро набрал текст Кадет.

– А вы не потеряетесь и не отстанете, пассажир В-436? Я беспокоюсь – успеете вернуться к танцам?

– А вы присматривайте за мной, на всякий случай, коллега. Итак?

– Момент, коммодор! Все! Я сняла клипсы,- хихикнула стажерка с помощью смайлика. Озорница. – Что теперь?

– Чуть попозже я скажу, – ухмыльнулся смайликом Кадет. – До связи!

– До связи,- двумя двусмысленными смайликами игриво отозвался мостик грузовика.

Теперь «Робинзон» – в свободном плавании и постепенно начнет отставать от грузовика. А вот пришли и первые ощущения отстыковки – короткие вздрагивания яхты.

«Есть еще одна вероятность,- понял Кадет, стоя внутри «Робинзона» на верхней палубе, точно под миной, примагнитившейся снаружи к куполу диска. Потолок этого этажа яхты был обит любовно выбранной Кадетом бледно-голубой, как земное небо, стеганой кожей. А еще его и мину разделяли два многослойных метра брони и герметиков. Но для военных магнитных мин такая защита не была особенным препятствием. В руках у Кадета был мощный профессиональный магнитометр – любимый и простой инструмент изыскателей-планетологов. – Есть вероятность, что мины рванут при их размагничивании, – предположил Кадет. – Это было бы логично. Я бы, например, на месте леонидян так и сделал – поставил бы мины на неизвлекаемость. Значит, перемагничивание корпуса ничего не даст. Думай, Кадет, думай!…».

Он отнес магнитометр в инструментальную кладовку на нижней палубе, аккуратно вернул его на свое место и закрепил, обвел взглядом весь другой имеющийся инструмент и потеплел взглядом – ему нравилось его хозяйство. Он собирал его годами – трофеи, покупки, заказные механизмы, инструменты и приборы. Затем он поднялся на вторую, жилую палубу яхты, зашел на кухню, включил комбайн и заказал себе полноценный обед.

Просторная и светлая кухня «Робинзона» представляла собой точную копию кухни одного губернатора с планеты Африка, славящегося кулинарными изысками и прихотливым вкусом. Соответствовали образцу и запасы пищи на «Робинзоне», поэтому, когда комбайн пискнул, сообщая о выполнении заказа, кухня наполнилась замечательными запахами. А волнение всегда разжигало аппетит и воображение у Кадета. Доедая вторую порцию фруктового желе, Кадет уже знал, что придется делать. Он понимал, что смертельный риск его действий может быть оправдан только ценой – спасением «Робинзона». Позже, в пилотной рубке, он озадачил компьютер, и они вместе, вводя все больше подробностей и условий придуманного маневра, написали программу действий. Сложную программу – но только с точки зрения людена Кадета, это понимал и сам Кадет. Нованги написали бы что-нибудь более изощренное. Леонидяне создали бы вообще что-нибудь эксклюзивное… Но много лет тому назад, в кадетском корпусе, друг-однокашник, теперь – прославленный навигатор, много раз говорил ему, в очередной раз утешая после провала экзаменационных тестов: «В компьютере есть все. Ты только правильно сформулируй вопрос, Кадет!»

– Объект: Кадет. Кислородный тип млекопитающего, гуманоид, люден, паспортный возраст – 60 лет, биологический возраст – 30 лет, масса тела – 174 килограмма, рост – 236 сантиметров, здоров. Усиленная мускулатура – 150 процентов стандарта, усиленный скелет – 180 процентов стандарта. Вопрос: вероятность выживания Кадета после маневра для сброса магнитных мин с корпуса «Робинзона» по заданной программе? – запросил Кадет компьютер.

– 43 процента,- до обидного легко и быстро вывел компьютер ответ на экран. – Неприемлемое решение.

– Повысить шансы Кадета до 50 процентов,- приказал Кадет. – Последствия для «Робинзона»?

– Сквозное разрушение корпуса, потеря жизнеспособности, выход из строя четырех из шести движителей. Неприемлемое решение для «Робинзона», – через минуту ответил компьютер. И без паузы добавил: – Неприемлемое решение для Кадета.

– Покажи модель маневра.

…– Коммодор! – Вдруг оживился информационный экран. Важная информация – текст сообщения был набран рубиновым цветом. – У «Робинзона» отставание по дистанции на одну миллисекунду. Введите поправку. Рекомендую импульс тяги, – передала стажерка с командного мостика грузовика.

– Спасибо, коллега, выполню. Сразу же, как закончу тесты,- в ответ соврал Кадет. – Спасибо за беспокойство, у меня ситуация под контролем.

– Внимательно наблюдаем за вами. Успехов! До связи,- ответила стажерка. И никаких смайликов.

«Веселое дело,- мрачно покачал головой Кадет, разглядывая построенную компьютером модель эволюций «Робинзона», кувырков, бросков и перемагничиваний корпуса, позволяющих сбросить мины. – Сорок-пятьдесят процентов…Не выжить… Ай, да леонидяне… С чем я останусь? Акции, два с лишним миллиона бэков – неплохие деньги, хватит на всю жизнь, оседлую жизнь где-нибудь в тихом уютном месте, но тогда позабудь Кадет о путешествиях. У тебя не будет ни единственного шанса стать кладоискателем, свободным бродягой в Пространстве, наслаждаться новыми впечатлениями, открытиями новых ископаемых сокровищ… Можно было бы всем этим пожертвовать, если бы телу было шестьдесят, а не тридцать, как сейчас… Не отдам «Робинзона», не отдам…»

– Желаемые дополнения и условия для маневра. Цель – повысить шансы выживания «Робинзона»,- ввел Кадет команду в компьютер.

– Усиление брони.

– Способ усиления брони «Робинзона»?

– Нет информации.

– Извини, комп, я – тормоз, – пробормотал Кадет. И повторил вопрос:

– Желаемые дополнения и условия для маневра. Цель – повысить шансы выживания Кадета?

– Усиление брони, – ответил компьютер.

– Ну, спасибо за информацию!…- хмыкнул Кадет и запросил:

– Способ усиления брони Кадета?

– Скафандр высшей защиты, автономное существование.

– Ты умница! – в изумлении от простоты решения шепнул компьютеру Кадет. – А я – еще раз тормоз.

«Ну, конечно! Если переместить скафандр на его законное место в шлюзовой камере «Робинзона», а мне на время маневра закрыться в нем, то…»

– Вероятность выживания Кадета в скафандре класса «Ультра» после маневра? – запросил Кадет компьютер.

– 90 процентов.

– Отлично, комп!!!… – не сдержавшись, пробормотал Кадет.

– Увеличить шансы сохранения работоспособности «Робинзона» до 80 процентов. Вероятность выживания Кадета в скафандре класса «Ультра» после маневра?

– 61 процент. Неприемлемо.

– Дополнительные способы усиления защиты Кадета в скафандре высокой защиты?

– Нет информации.

– Прецеденты?

Компьютер замешкался. Рылся в базе данных. А стараниями и деньгами Кадета база данных бортового компьютера «Робинзона» была обширна, весьма обширна.

– 1) 2341 год. Гибернация экипажа. 2) 2359 год. Принудительная гидроизоляция шлюзовой камеры,- ответил компьютер.

– Дать справку по пункту два! – торопливо ввел команду Кадет.

«Ну, конечно!… Шлюзовая камера заливается водой под давлением, герметизируется, и скафандр, как ребенок в теле матери, амортизируется водой от внешних механических воздействий и перегрузок,- пробегая глазами текст, соображал Кадет. – Технически выполнимо, воды на борту хватит».

– Принять условия. Вероятность выживания Кадета в скафандре класса «Ультра» на этих условиях?

– 97,79 процентов.

– Ура! – крикнул бы Кадет, если бы не было опасности разбудить мины.

– Снизить вероятность выживания Кадета в скафандре класса «Ультра» в гидросреде шлюзовой камеры до 91 процента. Вероятность сохранения работоспособности «Робинзона»?

– 75 процентов.

– Последствия для «Робинзона»?

– Частичное разрушение оболочек корпуса, ограниченная жизнеспособность, выход из строя двух движителей. Условно-неприемлемое решение для «Робинзона», – через минуту ответил компьютер. И после микронной паузы добавил: – Условно-неприемлемое решение для Кадета.

– Снизить вероятность выживания Кадета в скафандре класса «Ультра» в гидросреде шлюзовой камеры до 90 процентов. Вероятность сохранения работоспособности «Робинзона»?

– 80 процентов.

– Последствия для «Робинзона»?

– Частичное разрушение оболочек корпуса, ограниченная жизнеспособность, выход из строя двух движителей. Условно-неприемлемое решение для «Робинзона», – быстро ответил компьютер. – Неприемлемое решение для Кадета.

«Ну, вот и хорошо…» – Кадет успокоился, потому что сейчас у него было главное – вполне работоспособная модель действий. Он сходил на кухню, получил от комбайна чашку кофе и два пирожка с лимонным вареньем, не присаживаясь, все это быстро проглотил и вернулся к компьютеру.

– Рекомендации по модели маневра. Цель – удалить магнитные мины с поверхности корпуса. Прецеденты. Дать справку, – запросил он. В Пространстве всегда идут то большие, то малые войны. А раз есть мины, значит, и способы избавления от них есть.

– 2217 год,- после нескольких минут тягостного ожидания ответил компьютер.- Туннельный проход через складку Пространства. Справка прилагается. – Тут же была и ссылка на огромный файл, созданный полтора века назад. Кадет принялся его читать, предварительно посмотрев раздел «Выводы». Выводы были нужные: линейный корабль, облепленный минами врага, в отчаянии бросился в глубину неизученного туннеля, энергия туннеля, разгоняя корабль, содрала с корпуса все мины, и они, теряя скорость, просто отстали от корабля и самоликвидировались, не нанеся ему большого вреда. Правда, не все члены экипажа выжили во время прохода через тот туннель, только половина.

– Пассажир В-436, коммодор Кадет! – вмешался в напряженную жизнь яхты мостик грузовика рубиновым текстом и вспышками срочной связи на информационной панели.

– На связи, мостик! – тут же отозвался Кадет.

– Отставание «Робинзона» по дистанции больше двух миллисекунд. Требуется помощь? – это был не стиль стажерки.

– Помощь не требуется,- ответил Кадет. – Я обсчитал оптимальный импульс тяги. Для уравнивания скоростей мне требуется семи миллисекундное отставание, – он врал напропалую.

– Слишком много, коммодор. Это против правил. У вас какие-нибудь проблемы? Просим включить видеофон.

– У меня новые движители, коллега. Пока у них не идеальная синхронизация. Извините, что доставляю вам хлопоты. Я думаю, мне необходимо отстать от вас на семь, может быть, даже на восемь-девять миллисекунд. К ужину я буду в кают-компании, коллеги. – Кадет догадывался, что на корабельном мостике появились старшие офицеры, потому что возникла нештатная ситуация. Наверное, маленькую стажерку примерно накажут. – А видеофон у меня на юстировке, простите. Процесс закончится через час с небольшим.

– Хорошо, ваша просьба принята, коммодор, до связи, – медленно откликнулся мостик, но Кадет догадался, с каким трудом далось это решение.

У-у, какие преференции имеет коммодорский чин Пространстве! – отметил он с усмешкой. – Вплоть до нарушения инструкций! Однако, времени у меня в обрез. Надо поторапливаться.

Судя по карте на навигационном экране, ближайшая складка Пространства находилась совсем рядом – собственно, грузовик и тянул свой маршрут вдоль этой складки – то толстой и широкой, то острой и тонкой, как бритва. На схеме этой складки ярко светили отметки буев, мест входов-выходов в туннели.

Складка Пространства – как морская волна. Под нее можно поднырнуть. И обнаружить непроницаемо-темную неизвестную глубину. И не найти обратный путь. Можно взобраться на гребень складки, и с него открыть для себя новый горизонт Пространства, иногда – картированного. Можно пробить складку Пространства, и остаться в толщи ее собственного Пространства, иногда невообразимо большого.

Время от времени, и в отдельных местах, в складках живут и пропадают туннели – плохо изученные порождения Пространства с непостоянными свойствами. Некоторые из них пронзают складки насквозь и всегда выводят в хорошо известные места, замечательно экономя время и энергию. Этим пользуются исследователи, торговцы, туристы, пираты и военные. Другие туннели ведут неизвестно куда, то есть – в никуда.

Самое легкое для пловца в Пространстве – правильно нырнуть в правильный туннель, и самое трудное – вернуться из туннеля в правильном направлении. То есть точно отпятиться в условные «назад», а не в «бок, вниз или вверх». И уж в любом случае пловцу нужен хороший запас сил, глубокое дыхание и мужество при встрече с неизвестным в туннеле. И, конечно, очень крепкий и первоклассно оснащенный корабль.

Через два часа Кадет закончил приготовления. Скафандр, который прежде висел снаружи «Робинзона», пристыкованным к аварийному выходу, он перевел на автоматический режим возвращения в шлюзовую камеру, и, пока тот тупо-медленно возвращался на свое штатное место, Кадет еще раз посетил кухню и плотно поел, мрачно оглядывая кухню и граничащую с ней уютную гостиную, представляя себе ту картину, которая откроется ему после маневра «Робинзона». О том, что он может не увидеть никакой картины, Кадет совсем не думал. И о минах, кровожадными паразитами сидящих на теле «Робинзона», он тоже не думал. Опыт научил его одному, но самому важному: смерть не страшна, умирать страшно. Чего ж страшиться заранее? И чего ради растягивать ожидание смерти? Он перенес в шлюзовую камеру и тщательно закрепил в ее шкафах весь запас сухого питания и кислородных пакетов, перевел все ручное управление «Робинзоном» на уже слегка обжитый скафандр, а программное управление маневром и автоматикой яхты оставил бортовому компьютеру – он был не уверен, что не потеряет сознания во время маневров яхты. Напоследок он еще раз проверил все линии связи, запечатался в скафандре, отключил внутреннюю гравитацию в «Робинзоне», перекрыл аварийными дверями все коридоры и палубы яхты и только после этого по радио связался с мостиком грузовоза. Теперь уже не имело значения, на какой стадии взвода стоят взрыватели мин.

– На связи, коммодор Кадет! – немедленно откликнулся жесткий незнакомый женский голос. – Пожалуйста, включите видеофон. Извините, но таковы правила, как вы знаете, коммодор Кадет! – На грузовозах нередко все офицерские должности занимают женщины: они исполнительны, внимательны, дисциплинированны, соблюдают субординацию. Даже с отставниками.

Кадет включил двухстороннюю трансляцию видео.

– Коллеги, здравствуйте! – сказал Кадет деловым тоном, обращаясь к изображениям четырех женщин в форменных мундирах. – Информация для капитана и офицеров. Прошу вести официальную запись наших переговоров.

– Говорите, коммодор! – отозвалась землянка средних лет с нашивками капитан-лейтенанта на форменном мундире. – Я – капитан грузопассажирского судна «Галапагосская Черепаха -7».

– Капитан! Я вышел на связь из скафандра высокой защиты с борта моей яхты. Семь стандартных часов назад я обнаружил на корпусе и силовых тягах яхты две армейские кумулятивные мины типо-размера «Сюрприз». Причина минирования мне, по-видимому, известна. Это месть леонидянского ордена воинов-охотников. Это первое. Второе: я не хочу потерять яхту. Это не обсуждается, коллеги. Третье: мой план – сделать рывок и оторваться от мин во время прохождения ближайшего стабильного туннеля. Нуждаюсь в информации о туннелях. Карта передо мной.

– Момент, коммодор Кадет! Это самоубийство! – Офицер почти кричала. – Я…

– К делу, коллега. Я готов принять информацию. Поверьте, я уже все обдумал, в том числе и риск для вашего, капитан, корабля. Пожалуйста, к делу!

Возникла пауза. Для Кадета она показалась долгой, но часы на экране видеофона отсчитали только пять секунд.

– Спасибо, коммодор! Экипаж и пассажиры благодарны вам за ваш личный риск. – Голос командира грузовичка смягчился. – Если вы настаиваете… Докладываю. Первое: мы находимся в зоне ответственности землян. В нижнем сегменте межгалактической складки. Это плохо изученный, транзитный сегмент Пространства, коммодор. В десяти часах обратного хода от сиюминутной точки нашего нахождения на моих картах отмечен вход в туннель складки Пространства. Информации о его стабильности и свойствах у меня нет. Второе: на входе в этот туннель есть старинная в настоящее время неиспользуемая автоматическая ремонтная база, сведений о причинах ее заброшенности не имею. Это все. К сожалению, никто из экипажа в этот туннель никогда не ходил. Следующий стабильный туннель в тридцати пяти стандартных днях хода. Третье: по картам нашей компании – а это хорошие карты, коммодор – на выходе из этого туннеля на расстоянии месяца пути есть звездная система с одной кислородной планетой. Планета исследована землянами два столетия назад, коммерческого интереса не представляет, не зарегистрирована. Это все, что у нас есть. Что мы можем сделать для вас, коммодор?

– Ничего, к сожалению, коллеги, – обдумав ситуацию, сказал Кадет. – Сделайте все то, что полагается: сообщите о диверсии в Информационный Центр, о моем решении, которое я опять подтверждаю, если у вас есть возможность – сбросьте здесь аварийный буй. Да, еще: не наказывайте стажера, ведь я ее обманывал так же, как и вас, верно? Итак?

– Мы обещаем вам это, коммодор Кадет. – Капитан-лейтенант кивнула. – Весь экипаж надеется на вашу удачу. Надеемся, что наш буй вам очень скоро пригодится, и вы вернетесь на трассу. Корабли нашей компании используют этот маршрут регулярно каждые четыре стандартных месяца. Извините за вопрос: что сообщить вашим родным и друзьям? Они могут организовать поиск…

– У меня нет родных, капитан. А друзей я не хочу беспокоить. Спасибо! Я подожду еще час, чтобы вы отошли подальше, а потом стартую. Удачи в Пространстве, коллеги! Здесь на связи был коммодор Кадет. Спасибо! Все, коллеги! Конец связи!

На «грузовике» взяли паузу, крошечную паузу, которая требуется любому командиру корабля на то, чтобы принять самое правильное, единственное решение: спасти свой экипаж и корабль. Должное – делай!

– Удачи вам, коммодор Кадет! Слава Пространству! До связи! – разноголосо отозвался мостик «грузовика». На лицах офицеров легко читалась тревога и озабоченность. И печаль – они отлично понимали степень риска для жизни их случайного пассажира.

Кадет отключил связь. Вот теперь он по-настоящему один. Прислушался к себе – вроде бы он собран и не трясется. Неспящая молчит. Это ни хорошо, ни плохо – просто она не знает, что будет. А будет – выбор Судьбы на развилке его пути. Все хорошо, и он подготовился. Только все время пересыхает во рту, надо чаще пить, запас воды на яхте – на следующую половину жизни… Надо было музыкальные чипы с собой в скафандр захватить… И поесть бы не мешало… Как всегда: когда стресс – есть хочу, человеческий атавизм…

Ровно через час он заполнил шлюзовую камеру водой, стравил остатки воздуха, и включил разогрев движителей. Легкая дрожь «Робинзона» передавалась скафандру даже через толщу воды. Все параметры яхты были ОК!. «Ну, кадет Кадет! Старт!»

Он тронул ручку джойстика на внутренней панели управления скафандра, и «Робинзон» ходко двинулся вперед, все быстрее и быстрее. Нажал кнопку, и управлением яхты взяла на себя программа. «Робинзон» чуть завалился на бок и, как пришпоренный скакун, резко прыгнул вверх.

– Ну, взрывайтесь, суки!- закричал Кадет на входе в туннель. Его сердце бухало, как паровой молот. – Давайте! Давайте!…

С той минуты прошло почти три стандартных года.