"Пол Остер. Храм Луны" - читать интересную книгу автора

ждут срочные дела. Вы все милые, добрые люди, и я никого из вас не забуду в
своем завещании.
Спектакль сумасшедшего, кривляние безумца... Опрокинув кофейную чашку,
я шатаясь вышел из кухни и на ощупь поплелся к двери. Когда я добрался до
нее, передо мной стояла Китти. До сего дня я так и не могу понять, как она
там оказалась быстрее меня.
- Ты очень странный братец, - сказала она. - Вроде похож на человека,
потом вдруг превращаешься в голодного волка. Волк оборачивается говорящим
аппаратом. Просто какой-то человек-рот. Сначала рот поглощает еду, потом
изливает потоки слов. Но ты забыл о лучшем, для чего рот создан. Я все же
твоя сестра, и не отпущу тебя, пока ты не поцелуешь меня на прощание.
Я приготовился было извиняться, но не успел и слова выговорить, как
Китти встала на цыпочки, притянула мою голову и поцеловала - очень мягко,
даже с состраданием и нежностью. Я смутился. Как это понимать - как
искренний поцелуй или продолжение спектакля? Так и не приходя в сознание, я
случайно прижался спиной к двери, и она открылась. Это стало для меня
знамением, таинственным указанием на то, что все кончилось, и я, не
произнося больше ни слова, так и отступал вместе с дверью, потом повернулся,
как робот, и ушел.

После того завтрака бесплатных кормежек больше не было. Тринадцатого
августа пришло второе уведомление о выселении. У меня к тому времени
осталось всего тридцать семь долларов. Как раз в этот день наши астронавты
прибыли в Нью-Йорк на торжества по случаю их подвига. В городе событие
отмечали шумно и пышно, так что позже санитарное управление объявило, что за
дни празднеств с улиц вывезли триста тонн мусора. Это безусловный рекорд,
говорилось в сообщении, самое грандиозное празднество в мире. Я держался в
стороне от всей этой помпы. Не зная, как быть дальше, и пытаясь сберечь
последние силы, я почти не выходил из своей квартиры. Маленькая вылазка за
продуктами в магазинчик на углу и обратно, ни шагу дальше. У меня уже
саднило задницу от дешевой бумаги, которую я приносил с рынка.
Но больше всего я страдал от жары. Квартира превратилась в душегубку,
днем и ночью я изнывал от духоты, и как бы широко ни распахивал окна, в
комнате не было ни струйки свежего воздуха. Я был все время мокрым. Даже не
двигаясь, я покрывался потом, и стоило мне чуть шевельнуться, как с меня
лило ручьем. Я пил сколько мог, принимал холодные ванны, совал голову под
кран, прикладывал мокрые полотенца к лицу, оборачивал ими руки и шею. Не
сказать, чтобы это сильно помогало, но хоть тело оставалось чистым. Мыло в
ванной превратилось к тому времени в тончайшую белую пластинку, и
приходилось экономить его для бритья. Запас лезвий тоже основательно
истощился, так что бриться я решил два раза в неделю, расчетливо планируя
бритье на дни, когда надо было идти в магазин. И хотя все это ровным счетом
ничего не значило, меня утешала мысль, что я нахожу в себе силы не
опуститься.
Необходимо было продумывать и рассчитывать каждый свой шаг. Но в
этом-то и заключалась наибольшая трудность - я больше не мог ничего
планировать. Я потерял способность смотреть вперед и как бы усердно ни
пытался представить будущее, я его не видел, не видел вообще ничего.
Единственным будущим, которое я мог себе представить, было мое настоящее, и
борьба за то, чтобы остаться в нем, полностью затмевала все остальное. У