"Марина Островская. Черная вдова " - читать интересную книгу автора

- Старайся меньше думать, Сережа. Это очень обременительно и вообще -
занятие неблагодарное.
Наталья схватила сумочку, резко поднялась и, не попрощавшись, с
независимым видом направилась в сторону стеклянной двери, постукивая по
отполированному до блеска полу тонкими каблучками.
"Вовсе не обязательно тебе, Сережа, знать, почему я так обхожусь с
этими слизняками, - мысленно продолжала она разговор. - Мой отец носил
гордое имя Александр, был сильный, мужественный и обветренный ветрами
военный моряк".
Она почти не помнила своего отца. Время стерло детали, и теперь он
представлялся ей именно таким, мужественным, благородным мужчиной.
"Но он погиб из-за такого вот слизняка! Однако я не мщу... Нет, это не
месть. Да и какое отношение ко всему этому имеют Сердюков и ему подобные? Я
просто восстанавливаю высшую справедливость. Указываю им то место, которое
они заслуживают. И пусть у меня нет силы и отваги отца, чтобы сражаться с
ними на равных. Я уничтожаю их морально, что гораздо эффективнее. И не им
тягаться со мной. В этом мне нет равных!"

Глава 2

У служебного входа в театр оперы и балета, как всегда, было
многолюдно.
Несколько музыкантов из оркестра бурно обсуждали подробности
вчерашнего банкета, устроенного по поводу юбилея главного дирижера.
- Она заходит в подсобку репетиционного зала, а он там Нинку из корды
шарит.
- Какую Нинку? У которой муж - инвалид?
- Нет, ту, что в прошлом году из Испании привезла норковую шубу. Ну,
помнишь, еще в аэропорту скандал был? Она хотела четырнадцатипроцентную
пошлину вернуть, а в банковском отделении аэропорта были одни песеты. На
хрена ей эти песеты, ей баксы были нужны.
- Ага, вспомнил. Она тогда на уши весь оркестр поставила. Так что, он
ее поимел?
- Да он вчера мог поиметь весь театр. Юбиляр как-никак...
Несколько угрюмых грузчиков тащили через служебный вход тяжелые
металлические кофры с проржавевшими уголками. Стайка студенток
хореографического училища задержалась у входа после репетиции в классе
известного балетмейстера, обмениваясь впечатлениями:
- Вы видели, как он на меня смотрел? Видели?
- Ну и что, ему просто понравились твои ноги.
- Ой, не просто понравились!
- Брось, Танька, они же все голубые.
- Так уж и все?
- Ну, может быть, два-три старикашки старорежимных только и осталось.
- А он немолод.
- Ладно тебе задаваться.
- Вот посмотрим, что вы запоете, когда будет экзамен...
За свою не слишком долгую жизнь Наталья Мазурова вдосталь наслушалась
подобных разговоров, чтобы пропускать их мимо ушей. В свои двадцать семь
она считала себя старожилом театрального мира. Тем более что даже ее первые