"Ян Отченашек. Ромео, Джульетта и тьма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

важную персону, опасаясь уронить свое достоинство панибратством или
грубостью. В доме знали, что его небольшая мастерская на окраине города
безнадежно разорилась в годы кризиса. Он, как видно, тяжело переживал свой
крах. Его привыкли видеть возвращающимся после ужина в свою квартирку с
набитой сумкой под мышкой, обрюзгшего и задыхающегося, жалкого из-за своих
тщетных потуг казаться благородным, из-за своей одышки и меланхолически
опущенного носа.
Его жена скончалась еще в тридцать восьмом, угасла словно свечка, и
никто в доме не заметил ее кончины. Умерла - схоронили, жизнь в старом доме
поплелась дальше, своим чередом. Худосочный отпрыск Рейсека исчез из дому
года через два после смерти матери. Говорили, что он учится в рейхе. Вы
только подумайте! Рейсек! Время от времени он появлялся в доме, подняв
воротник черного плаща, надвинув шляпу на лоб, топая по скрипучим плиткам
галереи начищенными сапогами. Последний раз его видели месяца два назад. Он
вышел из квартиры в немецком мундире, с чемоданом в руке. Рей-секи - отец и
сын - прощались в дверях, кидались друг другу в объятия, целовались в губы.
И старый Рейсек демонстративно хлопал своего солдата по спине. В этот вечер
старик пьянствовал у себя в квартире с какими-то подозрительными приятелями,
они орали до рассвета военные марши и били бутылки. В доме никто не мог
спать. С тех пор пьянки стали повторяться все чаше, и дом молчаливо и без
особого любопытства отметил: Рейсек запил! Мнение о нем изменилось. Если
когда-то его считали безвредным, неприметным и даже чудаковатым, то в
последнее время стали опасаться. При его появлении разговор обрывался на
полуслове. Его избегали. Осторожно - Рейсек! Тесс! Но именно в последние
месяцы он, этот нелюдимый человек, стал общительней, еще издали
раскланивался, пытался завязать разговор. Глупец! Его окружала глубокая
пропасть, и все попытки оставались безуспешными, ему не отвечали, лишь
уклончиво пожимали плечами.
Попойки в его квартире становились все более частыми, недостатка в
деньгах, как видно, не было. Еще бы! Он начал шикарно одеваться, и на
галерее поговаривали даже, что дома он ходит в стеганом халате, какие носят
разве что домовладельцы. Иногда его встречали в новеньком, с иголочки,
костюме с бутоньеркой в петлице. Совсем жених! Не может быть, скажете тоже!
Никто ничего толком не знал, никто его ни о чем не спрашивал. Он излучал
доброжелательство, но молчаливая враждебность между ним и домом все
возрастала.
А два дня назад произошло неожиданное событие. Рейсек выскочил из своей
квартиры на галерею, сопровождаемый десятками внимательных взглядов из-за
оконных занавесок. В его руке была какая-то бумажка. Казалось, он ослеп от
слез. Рейсек рыдал в голос и дрожал всем телом. Постучал в соседнюю дверь и
протянул удивленной женщине листок, не в силах вымолвить ни слова. Рейсек
вздыхал, сморкался в пестрый платок. Соседка пробежала глазами письмо,
сочувственно покачала головой, но ничего не сказала. От нее все узнали, что
сын Рейсека погиб на Восточном фронте, под Харьковом, "за фюрера и великую
Германскую империю". Так-так!
Женщина вернула письмо и закрыла дверь. Рейсек остался на галерее один.
Он поплелся вверх по лестнице, постучал в дверь к художнику и, не дожидаясь
ответа, ввалился в его мастерскую. Только богу известно, почему Рейсек
направился именно туда! Все знали художника. Это был порядочный, немного
странный человек. Возможно, Рейсеку захотелось излить свою душу такому же