"Ян Отченашек. Ромео, Джульетта и тьма (Повесть) " - читать интересную книгу автора

не нравится, лучше уж расскажу, пока не поздно...


* * *

Павлу показалось, что домой вернулся какой-то новый человек. Отец
приплелся на кухню с пепельно-серым лицом и бегающими глазами, руки, как
плети, повисли вдоль тела; тихонько сел на свое местечко, робко шепнул
обычное приветствие, тщетно пытаясь улыбнуться.
Он быстро опустил голову над тарелкой дымящегося картофельного супа. Не
стал, как обычно, искать газету, не включил радио. Было видно, что он всеми
силами пытается удержать на лице обычное миролюбивое выражение, но актер он
был плохой... Ложка танцевала в дрожащих пальцах.
- Что с тобой? - спросила жена.
Он вздрогнул, поднял лицо, слабо улыбнулся.
- Ничего, Марженка, ничего... Что со мной может быть? - повторял он
глухо, опустив глаза в тарелку.- Меня что-то сегодня... лихорадит немного.
- Я заварю тебе липовый чай.
- Нет... не надо! Я пойду прилягу.
Они поужинали молча, портной низко склонил голову, избегая глаз сына,
морщинки на его лице дрожали от волнения.
Павел слышал его прерывистое сиплое дыхание. Наверное, отец
действительно болен. Но что-то витало над ними. На комоде тикал будильник, и
его торопливые шаги перекликались со звоном приборов. Ужасная, душная
тишина.
- Ружа прислала нам копченого мяса,- нарушила тишину мать.
- Гм-м-м... она очень добра. Кончится война, и мы, наверное, сможем ее
отблагодарить.
- Ты почему не ешь?
- Не могу!.. У меня сегодня что-то аппетита нет,- извинялся оы,
стыдливо моргая глазами.
И вдруг вздрогнул от испуга, ложка звякнула о тарелку.
- Кто-то стучится в дверь, вы слышите? - спросил он, заикаясь, и
попытался встать. Ноги под ним подломились и вернули тело обратно на стул.
- Кто это к нам так поздно? - удивилась мать.
- Я ничего не слыхал,- заявил Павел.
Он встал, вышел в темную переднюю и рывком отворил дверь на лестницу.
Слух не обманул отца. За дверями стояла соседка. Она зашла попросить
гладильную доску. Свою они прожгли утюгом. Ее приход и сетования на
неосторожность дочери, которая - бестолочь этакая - сожгла доску, немного
разрядили тяжелое молчание и помогли Павлу в его обычном разбое. Соседка
отвлекла мать, и он успел отворить кладовку и отхватил еще пару ломтей
хлеба. На полочке он заметил грудинку, завернутую в бумагу. Она была не
начата, и резать ее Павел не отважился.
В своей комнате Павел переоделся в любимую клетчатую рубашку, вытащил
из шкафа книжку, привычно провел ногтем по прутикам птичьей клетки и
приготовился незаметно удрать, чтоб избежать осуждающего взгляда матери.
В полутемной передней его внимание привлек беленький сверток, что лежал
на шкафчике у самых дверей на лестницу. Минуту назад его не было. Это он
знал твердо. Павел удивленно ощупал бумагу, развернул и увидел в полумраке