"Ян Отченашек. Хромой Орфей" - читать интересную книгу автора

что вдвоем мы могли бы что-нибудь найти. Что-то такое, чему можно было бы
верить - вероятно, нашли бы уверенность или хоть основание для того, чтобы
жить. Смысл. Или я псих? Хоть бы ты посмеялась надо мной - по крайней мере
заметила бы, по крайней мере я существовал бы для тебя! Почему ты всегда
только молчишь? Отчего вдруг такая странная тишина?
Действительно, была тишина. И она разбудила его: уже совсем светло, и
поезд покорно стоит на станции, и под окном по шлаковой дорожке скрипят
поспешно шаги; за полотном - задние ворота завода, и по деревянному мосту
над путями ползет толпа.
Гонза нащупал портфель, протер глаза. Спал, как сурок. В коридоре у
окошка никого не было, и в купе Гонза остался один. Старикашка испарился как
бесплотный призрак, и Гонза мог бы принять его за сонное видение, если б на
месте ремня не болтался под оконной рамой куцый обрывок кожи.


II

Осторожно нажать на педали - сколько раз читал об этом в брошюрке?
слегка отвести рычаг, и самолет послушно ляжет набок, земля опрокинется
огромная, бескрайняя плоскость наискось приклеится к крылу и со свистом
понесется назад, испещренная узором узеньких речек, ручьев и дорог, с
телеграфными столбами не больше спички. Неверное движение, и крыло со
зловещим треском врежется в лесной массив. Спокойно! Высота шестьсот
пятьдесят, скорость триста, мотор "Вальтер Кастор" гудит со шмелиной
назойливостью...
- Сколько нахалтурил?
Войта вздрагивает, моргает светлыми ресницами, таращась на Падевета.
Потом соображает, что вопрос относился к электроплиткам, и смущенно отнимает
руки от железных перил, с помощью которых управлял самолетом. Простуженным
голосом бурчит:
- Двадцать.
- Маловато. - Ток выключали.
Войта отвернулся - болтать не хотелось. Совсем, совсем он в другом
мире. Высоко, далеко... И нет никакой войны. Он сейчас где-то впереди самого
себя, и двенадцать часов ночной работы у него в теле. Ночью его выставили из
амбулатории, фельдшер сунул градусник: температуры нет - проваливай!
Войта нажимает ладонью на рычаг, и машина со сказочной легкостью лезет
вверх, в синюю пропасть, все выше, выше, а он насвистывает, подхваченный
вихрем, и кричит, кричит от счастья, и кровь стремительно пульсирует в жилах
он живет! Резкий поворот - теперь вниз, человек и машина мягко снижаются...
Загремел вниз по лестнице, ушам больно...
- Шляпа! Глаза раскрой...
...а там, вдали, уже выкруглились крыши ангаров, уж виден мешок,
набрякший ветром. Там его ждут. Быть может, ждет и она. Побежит навстречу по
скошенной траве, в легком летнем платье с синими крапинками, ветер откинет
ей волосы, и она издалека махнет ему рукой. Нет, махать она не будет. Не
будет. Он знает это, и это царапнет его где-то внутри, но он только сожмет
губы, отведет от себя рычаг, уменьшит подачу газа. Свист у ангара...
...а за окошком, полуслепым от грязи, с тягостной медлительностью
проплывают картины - скучные, сто раз виденные, грязь, море грязи,