"Ян Отченашек. Хромой Орфей" - читать интересную книгу автора

поднимался из стоячей воды.
Уйди ты лучше! Недотепа!
Гонза дернул ручку двери и застиг врасплох единственного пассажира
купе. Притаившийся в углу старикашка со сморщенным лицом, - откуда я его
знаю? испуганно вздрогнул. Сплюнул даже:
- Тьфу! Ну и напугал!
Левой рукой он все еще сжимал ремень для опускания окна, в правой у
него был нож, которым он старался этот ремень срезать. Старик застыл было в
этой недвусмысленной позе, но только на миг. При виде Гонзы он облегченно
вздохнул и выпустил ремень. Провел ладонью по щетинистому подбородку.
- А я-то испугался, думал - проводница. Натяни на бабу мундир - хуже
черта станет! Крику-то из-за паршивого куска кожи...
Он с подчеркнутой неторопливостью сложил нож и засунул его в карман
брюк. Ткнул пальцем в ремень:
- Я и подумал: ну к чему он тут? Так только, болтается зря... Все равно
после войны новые вагоны будут. Это уж точно.
Отнюдь не желая открыть шлюзы старческой болтовне, Гонза зябко забился
в угол у двери. Отличное место: наискосок, через дверное стекло, он мог
видеть девушку, мог беспрепятственно смотреть на нее, обращаться к ней с
долгим, взволнованным монологом - только бы замолчал этот старикашка.
Смешно. Подумаешь, ремень. Мне-то что? Везде воруют - на заводе уголь крадут
целыми вагонами, топить-то нечем, все крадут: железо, лаки, резцы, лампочки,
уголь, рабочее время, и все об этом знают, и никто слова не скажет; воруют
даже такие люди, которым это раньше и в голову бы не пришло.
- Ты не думай, я не воришка... Таких мыслей ты не допускай,
несправедливо это будет, малый...
- Да ради бога, на здоровье.
- Я ведь только для ботинок. Понял? Гляди - вот так выкроить, и готовы
две набойки. И сойдет для грязи. Если это останется между нами, я тогда... -
он изобразил, как перерезал бы ремень. - Чик - и готово!
- Отстаньте от меня, - сердито сказал Гонза. - Ничего я не видел. Я
спать хочу.
В тишине монотонно постукивали кастаньеты колес, паровик втаскивал
вагоны на холмы предместья, сипло вздыхая.
Светало. Где-то хлопнули дверью, разнесся хриплый кашель - и опять
бормочущая тишина и ритм, от которого опускаются веки, наливаясь горячей
тяжестью, и слабеет тело в сладкой истоме. Гонзе так знакомо это
промежуточное состояние между сном и бодрствованием. Заменитель, эрзац - не
более. Но со временем научаешься спать в любом положении: скорчившись,
зарывшись в мешки на крыше малярки, на стульчаке в уборной, уткнувшись лицом
в ладони, в раздевалке на калориферах центрального отопления, стоя, как
лошадь; со временем все это складывается в целостную систему, ты делаешься
мастером молниеносного засыпания в любом положении, на самое короткое
время - пожалуй, ты ухитрился бы заснуть даже вися вниз головой, как летучая
мышь, или на ходу, на бегу даже. Достаточно закрыть глаза - и падаешь,
падаешь... А потом в испуге схватываешься, что вот-вот брякнешься башкой в
тарелку с похлебкой - стоп! И приходишь в себя от всех этих снов и
засыпаний, от дрем и дремот, полуснов и четвертьснов - с выпотрошенным
мозгом, с жарким пятном на лице, а во рту у тебя собралась слюна. Но даже и
в таком минутном сне есть известное облегчение. В нем - бегство. Бегство!