"Лев Сергеевич Овалов. Рассказы майора Пронина" - читать интересную книгу автора

каждый бугорок знают. Без лыж раньше их в сугроб провалюсь, а на лыжах уйдут
они от меня. Вот, думаю, когда Виктор спасет.
- Виктор! - зову я его, но голову не поворачиваю, не спускаю глаз с
Афанасьевых. - Тебе приказ. Надевай лыжи - и на заставу. А я тут пока наших
приятелей постерегу.
И если за что я Виктора уважаю, так за то, что в решительные моменты он
всегда точно выполняет приказания: сказано - и конец.
Слышу - зашелестели лыжи, побежал Виктор.
А я стою против Афанасьевых и секунды отсчитываю.
Узнал меня старик.
- Как вам мое маслице понравилось? - спрашивает.
- Не распробовал еще, - отвечаю. - Больно дорожишься.
- Дешево отдавать - проторгуешься, - говорит он.
Так вот стояли и перекидывались словами, покуда не заскрипел за моей
спиной снег и не подошел к нам красноармеец. Легче мне стало. Покосился я -
парень ладный, статный, но понимаю - нельзя спускать глаз с Афанасьевых, они
только и ждут, как бы я отвернулся.
- Что тут такое? - спрашивает красноармеец.
- А вы уже с заставы? - спрашиваю его в свою очередь. - Скоро! Вам
небось объяснили там.
- Нет, не с заставы, - говорит красноармеец. - Я тут в обходе был.
- А к вам мой паренек побежал, - говорю. - Задержали мы тут с ним
белогвардейских пособников.
- Да вот и мои товарищи, кажется, идут! - говорит красноармеец. - Вы
присмотрите еще немного за ними, а я побегу, потороплю товарищей.
Действительно, слышу - доносится хруст валежника, идут какие-то люди.
Афанасьевы стоят, слушают наш разговор, молчат.
Красноармеец крикнул мне что-то на прощание и так же стремительно, как
и появился, скрылся за деревьями. Не очень-то понравился мне его поступок,
не по-товарищески было оставлять меня опять одного, но извинил я его,
сгоряча все сразу не сообразишь.
Вскоре прибежали красноармейцы, человек десять, и начальник заставы
вместе с Виктором. Забрали и отца и сына, обезоружили их, и я мог спокойно
расправить плечи.
Подошли мы с начальником заставы к застреленной собаке, и при виде
убитого мною великолепного пса еще раз сжалось у меня сердце. Как нес он в
зубах кость, так и не выпустил ее. Разжали мы у пса челюсти, взяли кость, и
все нам стало понятно: служила эта кость как бы футляром для бумаг.
Затем отправились мы в Соловьевку.
- Рассердился я было на вашего красноармейца, что одного меня с этими
бандитами оставил, - говорю я по дороге начальнику заставы.
- Какого красноармейца? - спрашивает тот.
- Да вот, который в обходе был, - объясняю. - Он же к вам навстречу
побежал.
- Да тут никакого красноармейца быть не могло, - говорит начальник. -
Чудно что-то...
И тут я догадался, что это был тот самый человек, который на той
стороне собаку дожидался и, не дождавшись, пришел выяснить причину задержки.
Представил я себе мысленно его обличье, вспомнился мне его бархатный голос,
и сообразил я, что всего час назад разговаривал не с кем иным, как с тем