"Лев Сергеевич Овалов. Рассказы майора Пронина" - читать интересную книгу автора

По пути Пронину встречались рабочие и работницы, подростки и дети, и
все они с любопытством рассматривали необычного посетителя.
Он миновал огороженные загоны, где гуляли тысячи квохчущих кур,
спустился к пруду, обсаженному корявыми ветлами, и по земляной насыпи
поднялся к бревенчатому двухэтажному флигелю, в котором помещались и
контора, и квартира директора.
Пронин нашел директора в конторе. Звали его Коваленко. Это был усталый
и, должно быть, резкий человек со строгими голубыми глазами, одетый в
зеленую выцветшую гимнастерку. Вместе со счетоводом и зоотехником он занят
был составлением отчета о расходовании кормов.
Узнав, что Пронин приехал из Москвы, Коваленко принялся рассказывать о
мерах, принятых в совхозе для борьбы с инфекцией, спрашивать советов и даже
предложил собрать работников совхоза на совещание. Но Пронин отклонил это.
Он решил уподобиться самому заурядному обследователю и заявил, что прежде
всего хочет ознакомиться с анкетами рабочих и служащих. Так поступали почти
все обследователи. Чтение анкет результатов давало немного, и директор сразу
разочаровался в приезжем. Совхоз нуждался в помощи опытного птицевода, а
вместо него приехал присяжный канцелярист, меньше всего интересующийся
птицей. С самого начала Пронин повел себя как неопытный следователь, впервые
дорвавшийся до дела, и придирчивыми своими вопросами и недомолвками сумел
быстро испортить настроение и директору, и счетоводу, и зоотехнику.
Пронин долго оставался в канцелярии вдвоем с Коваленко. Смеркалось.
Директор сам зажег большую и яркую лампу-"молнию", висевшую под потолком.
Они сидели за узким столом, друг против друга, и Пронин изводил Коваленко,
задавая ему докучливые и мелочные вопросы. За директором несколько раз
приходили, звали по делам, спрашивали распоряжений, но Пронин не отпускал
его, и Коваленко томился, не решаясь прервать беседу.
Не один раз приходилось Коваленко выслушивать подозрение, высказанное и
следователем и санитарным инспектором, о том, что в совхоз пробрался враг,
который и отравил кур. Были люди, которые прямо обвиняли в этом Цареву,
покончившую, как они говорили, с собой из-за боязни разоблачения. Но
Коваленко отвергал эти предположения. Он хорошо знал работников совхоза и не
верил, что кто-нибудь из них мог совершить подобный проступок. Куры в
окрестностях не болели, инфекция была занесена случайно. Единственное, что
вначале допускал Коваленко, так это самоубийство Царевой: старательная
работница не простила себе оплошности, виновницей которой могла себя
посчитать.
Все то, что Пронин еще в Москве узнал о Коваленко, заставляло исключить
его из числа тех, кто мог иметь причастность к преступлению. Красногвардеец,
дравшийся и с красновцами и с деникинцами, хороший коммунист, болеющий за
порученное ему дело. Жизненный путь Коваленко прям и ясен. Но Пронин не
пренебрегал лишней проверкой, хотя отлично видел, что Коваленко,
разговаривая, с трудом подавляет раздражение.
Лишь после двухчасовой беседы с Коваленко Пронин признался наконец, кто
он такой.
- Фу-ты, черт! - облегченно воскликнул директор совхоза, явно
польщенный оказанным ему доверием. - А я уж было ругаться с вами собрался.
Как и многие бактериологи, с которыми тем временем встречался Виктор в
Москве, Пронин допускал предположение, что птицу могли заразить. Поэтому он
внимательно расспрашивал Коваленко о всех, кто работал в совхозе, и особенно