"Всеволод Овчинников. Ветка сакуры" - читать интересную книгу автора

Как дошла до них эта песня? То ли их мужья привезли ее из сибирского
плена, прежде чем свирепый шторм порешил рыбацкие судьбы? То ли эти женщины
овдовели еще с войны и от других услышали эту песню об одиночестве, ожидании
и надежде, до краев наполнив ее своей неутолимой тоской?
Снова звякали за перегородкой пивные бутылки; то утихала, то оживлялась
беседа. Но я уже безнадежно потерял ее нить и думал о своем.
Конечно, вдовы -- везде вдовы. Но люди здесь не только иначе говорят;
они по-иному чувствуют, у них свой подход к жизни, иные формы выражения
забот и радостей.
Смогу ли я когда-нибудь разобраться во всем этом?
Еще в детстве читал, что вечерний Париж пахнет кофе, бензином, духами.
А попробуй-ка описать, чем пахнет по вечерам бойкая улица японского города!
На углу переулка, сплошь светящегося неоновыми рекламами питейных
заведений, примостилась старуха с жаровней. На углях разложены раструбом
вверх витые морские раковины, в которых булькает что-то серое. Рядом с
плоской вяленой каракатицей и еще какой-то пахучей морской снедью пекутся в
золе неправдоподобно обыденные куриные яйца.
В двух шагах -- знакомая еще по Пекину машина, которая перемешивает
каштаны в раскаленном песке.
А вот напоминающий о пионерских кострах запах печеной картошки. Он
исходит от сложного сооружения, похожего на боевую колесницу. Там тоже
жаровня с углями, а над ней, как туши на крюках, развешаны длинные клубни
батата. Выбирай и любуйся, как при тебе их будут печь.
Из кабаре "Звездная пыль" выпорхнула женская фигура. Примостившись на
краешке какого-то ящика, чтобы не измять серебристого газового платья с
немыслимым вырезом на груди и спине, девушка, по-детски жмурясь от
удовольствия, торопливо ест дымящуюся картофелину. А старуха торговка тем
временем заботливо прикрывает чем-то ее оголенные плечи -- то ли от
вечернего холода, то ли от взоров прохожих.
Был сегодня на фестивале популярных ансамблей и вынес оттуда
незабываемое впечатление о том, что видел и слышал -- не столько на сцене,
сколько в зале.
Создатели самых модных, самых ходовых пластинок состязаются здесь в
каком-то немыслимом темпе. Солистка еще только берет финальную ноту, еще не
видно конца неистовствам ударника, как движущийся пол уже уносит
оркестрантов за кулисы и тут же выталкивает следующий ансамбль, который
также играет вовсю, но уже что-то свое.
Новоиспеченные кумиры года сменяют друг друга с калейдоскопической
быстротой. Ни секунды передышки от барабанной дроби и аккордов электрогитар.
Но шумовые каскады, низвергающиеся со сцены, ничто в сравнении со
взрывами неистовства, от которых ежеминутно сотрясается зал. Никогда не
думал, что можно с таким исступлением визжать и топать ногами на протяжении
двух часов подряд.
Неужели это те самые японские девушки, которые слывут образцом
грациозности и сдержанности, безукоризненного контроля над проявлением своих
чувств?
Вот толпа совершенно обезумевших поклонниц кидается к сцене,
расталкивая друг друга. Десятки рук с подарками тянутся к длинноволосому
идолу. Какая-то девица протиснулась вперед с гирляндой цветов, но никак не
может дотянуться до певца. Тот великодушно делает шаг к самому краю рампы и