"Всеволод Овчинников. Ветка сакуры" - читать интересную книгу автора

удобно уселась у окна.
Рядом с нею жених выглядел тщедушным. Багровый после свадебного
пиршества и волнений, он чувствовал себя стесненно: бесцельно шарил по
карманам, вертел головой, то и дело поправлял галстук и, наконец, закурил.
Судя по всему, они вообще впервые оказались наедине друг с другом, и
затянувшееся молчание тяготило обоих. Вот она взглянула на него приветливо,
и он ожил, расцвел и вдруг, словно осененный, полез наверх за дорожной
сумкой. Он извлек оттуда пачку бумажных листков, похожих на дипломы, какие у
нас дают победителям спортивных состязаний, или на облигации: красные,
синие, зеленые узоры обрамляли надпись посредине.
Перебирая эту пачку, молодой супруг принялся что-то с жаром объяснять
своей спутнице. Его скованность как рукой сняло -- ошалелое выражение
исчезло, лицо стало осмысленным, даже, пожалуй, влюбленным, когда, достав
золотое перо, он принялся вписывать по нескольку слов в каждую из бумаг.
Полюбовавшись листком, он передавал его жене, брался за другой и снова
что-то объяснял и надписывал. А она, украдкой следя за его движениями, лишь
негромко смеялась, прикрываясь тыльной стороной руки, и опускала глаза.
Так все бумаги до одной перешли в руки молодой женщины. А он заложил
ногу за ногу и снова закурил, но уже не нервно, а удовлетворенно и,
откинувшись на спинку кресла, наблюдал за своей соседкой.
Наблюдал и я: что же будет дальше? Скорее всего это акции, полученные
ими в приданое. Тогда она их посмотрит и вернет.
Женщина, видимо, тоже была в нерешительности. Несколько раз она
обмахнулась пачкой, как веером, но потом это показалось ей, наверное,
непочтительным, и она стала молча перелистывать их.
Он протянул руку -- нет, не затем, чтобы взять листки, а лишь для того,
чтобы разыскать среди них один и чем-то особенно выделить его, а затем
опять, теперь уже демонстративно, протянул женщине всю пачку.
Она постучала ими по коленям, выравнивая листы, а потом задумчиво
сложила стопку вдвое. Я слышал, как щелкнул замок ее большой черной сумки.
Через несколько минут муж уже дремал, как и все молодожены в этом
поезде. Голова его четко вырисовывалась на белом чехле кресла чуть повыше
плеча спутницы. Ее глаза были открыты и смотрели вдаль. Случайно поймав в
оконном стекле свое отражение, она улыбнулась ему и инстинктивно поправила
волосы.
Тишину токийского переулка, где я живу, по утрам первыми нарушают
велосипедисты. Вот остановился молочник -- слышно, как брякают бутылки у
него на багажнике. Через несколько минут опять кто-то затормозил. Потом еще
и еще. Велосипеды у всех старые, дребезжат отчаянно. Пока прислушивался,
насчитал семь человек. Ну хорошо, разносчик привез молоко, почтальон --
газеты. Кто же остальные?
Однажды надо было в шесть утра ехать на вокзал. Решил захватить с собой
газеты. Вышел к почтовому ящику -- он еще пуст. Но как раз тут из-за угла
лихо вырулил велосипедист, затормозил и протянул мне "Иомиури".
-- А где же остальные газеты? -- удивился я. -- Мы ведь выписываем еще
и "Асахи", и "Майнити", и "Санкей".
-- Не беспокойтесь, они сейчас подъедут, -- улыбнулся паренек. -- Ведь
мы все начинаем развозить газеты в одно время. Раньше нельзя -- соглашение!
И действительно, в переулке вскоре появилась вереница велосипедистов,
каждый из них бросил в мой почтовый ящик по одной газете.