"Амос Оз. Мой Михаэль" - читать интересную книгу автора

ему о смерти отца, но слова ее тонули в потоке слез. Она просит разрешения
измеришь Михаэля. Измерить? Да, измерить. Она хочет связать ему белый
свитер. Она приложит все усилия, чтобы закончить его ко дню свадьбы. Есть у
него черный костюм? Может, на церемонию он хочет надеть костюм Иосифа,
покойного мужа, благословенна его память? Она его распорет и ушьет. Сумеет
подогнать. Разница в размерах невелика. Она очень просит. Пусть это выглядит
сентиментальным. Она не в состоянии купить ему другой подарок.
И с тяжелым русским акцентом моя мать повторяла снова и снова, будто
заклинала его встревоженным сердцем.
- Ханеле - девушка нежная. Очень нежная. Но в ней много боли. Вы должны
знать это. И еще ... не знаю, как сказать это на иврите ... Очень нежная. Вы
должны знать это ...

VIII

Иосиф, мой покойный отец, не раз говаривал: "Простой человек никогда не
сможет выдать совершенную ложь. Само притворство его изобличит. Подобно
короткому одеялу: натянет на ноги - голова открыта, подтянет к голове - ноги
выглядывают. Человек изобретает хитроумные выдумки, чтобы укрыть истину, не
замечая, что тем временем именно эти выдумки обнажают злую правду. Но, с
другой стороны, жгучая правда разрушает все, ничего не созидая. Что же
остается простым людям? Нам остается помалкивать да поглядывать. Именно это
нам и остается: молчать да глядеть".
За десять дней до свадьбы мы сняли двухкомнатную квартиру в квартале
Мекор Барух, на северо-западе Иерусалима. В пятидесятые годы там селились,
кроме религиозных семей, мелкие чиновники из правительственных учреждений и
Еврейского Агентства, оптовые торговцы текстилем, кассиры из кинотеатров или
Англо-Палестинского банка. Уже тогда этот квартал приходил в упадок.
Иерусалим новой застройки тянулся к югу, к юга - западу. Квартира была
темноватой, да и сантехника устаревшей, зато комнаты - с очень высокими
потолками, как я любила. Мы между собой порешили, что стены выкрасим в
веселые тона, а вазонов с цветами будет у нас много - много. Тогда мы еще не
знали, что в Иерусалиме цветы в вазонах склонны к увяданию. Может, потому,
что в воде из кранов много ржавчины и химических очистителей.
В свободные часы мы слонялись по городу, делая несбходимые покупки:
кое-какую мебель, кое-что из утвари, немногое из одежды. К своему удивлению,
я обнаружила, что Михаэль умеет торговаться, не роняя своего достоинства. Я
никогда не видела, чтобы он сердился. Я им гордилась. Моя лучшая подруга,
которая недавно вышла замуж за молодого экономиста, уже известного как
восходящая звезда, так отозвалась о Михаэле:
- Парень разумный и скромный. Может, и не блестящ, но надежен.
Друзья моих родителей, семья иерусалимских старожилов, сказали мне:
- Он производит хорошее впечатление.
Мы ходили, взявшись за руки. По лицам знакомых пыталась прочитать их
внутренний приговор Михаэлю. Михаэль говорил мало. Вглядывался во все
настороженно. Был любезен и сдержан в присутствии посторонних. Люди
говорили:
- Геология? Удивительно. Кажется, что он студент-гуманитарий.
По вечерам я приходила в комнату Михаэля, которую он снимал в Мусраре.
Там мы складывали все наши покупки. Большую часть вечера я занималась