"Инара Озерская. Привычка умирать [F]" - читать интересную книгу автора

слушала, и теперь она все слышала - уже не могла не слышать: змея ползла,
шелестела, пела, свистела, змея хлестала хвостом, змея поднимала голову и
со стуком ее роняла, и все ближе. Ближе. Ближе.
Соня сжалась внутри невидимого яйца - величиной с постель, страх на
острие бессонной иглы проколол ночь, и девочка побежала... И оказалась на
улице, по пути из запретного леса, где вечерний воздух податлив, листья
шелковисты, а собаки - мечтательны. И никакой вам змеи, заметьте!
Соня подошла к дому на перекрестке, приоткрыла дверь и увидела, что
Яков Моисеевич снова глотает слонов на счастье. И все хорошо отныне.
Наутро, когда Яков Моисеевич проглотил последнего слона - по счету
минут до рассвета - Соня проснулась.
Змея валялась у дверей. "Какая змея? Тоже мне - змею удумали! -
улыбнулась Соня, - Скакалка. Обыкновенная скакалка".


И наступил день третий. Жажда. Жара. Жар небесный слепит голубым огнем
- почти белым в зените. И как же хочется мороженого! Казалось бы - чего
проще - откинуть крючок на форточке, встать на подоконник, подтянуться и
вывалиться в сад. Стометровка до подвального магазинчика, гладкий мявк
холодильника, и в руках веселый пакетик с улыбчивой клубникой, или нет,
лучше с черникой, или нет - лучше всего - вот тот - с шоколадной
сердцевинкой и очкастыми инопланетянами на обертке, голландский. Он, к
тому же, и самый дешевый. "Может, даже на две порции хватит монеток, -
прикидывала девочка, - только..." Только прежде, чем выскочить на улицу,
придется пробежать по саду, а мама сейчас торчит в своей прачечной как раз
перед приемным оконцем. И хорошо, если какая-нибудь толстоспинная бабуля
окошко загораживает, сдает серые простынки, чтобы получить их через три
дня отчасти кружевными, ведь в центрифуге вал покорежился. А если нет?
Если мама просто пялится на улицу, на сад, то она может увидеть даже окно,
через которое сигает дочь. Нет, кричать мама не станет, из прачечной не
выскочит, не поймает. Она увидит, но промолчит. Наверное, даже улыбнется
тепло следующей ленивой домохозяйке. Если же попадется приятельница, то
мамочка скажет, что дома у нее все хорошо, все по-прежнему. И только
вечером она отдохнет, наконец, и всех посчитает. А скакалка-то здесь,
недалеко. Может, она не зря уже две ночи тренируется, танцует, может, ей
больше всего нравится плясать, когда мамочка ее за хвост держит?
Мороженого хотелось нестерпимо. И на четвертый день хотелось, и на
пятый, и потом. Потом уже всю жизнь мороженого хотелось до ломоты
зубовной. Соня-сонечка тогда не знала, что мороженое станет ее пунктиком -
пунктиром во все дни жизни. Веселое, недоступное, сладкое, как сон,
который тоже - роскошь отныне. А вот про змею она забудет. Надолго.


На шестой день Сонечке показалось, что время остановилось. Вселенная
схлопнула окраины свои как крылья, и воздуха не хватало. Ведь самое
страшное произошло именно на шестой день. Пошел дождь. И мамочка велела
закрыть окно. Мамочка не считала это наказанием, но ничего хуже она не
могла придумать.
День шестой начался отвратительно. Пока длился сон, и Яков Моисеевич
глотал черных слонов, которые на самом-то деле и не слоны вовсе, а змеи,