"Инара Озерская. Привычка умирать [F]" - читать интересную книгу автора

оных слонов проглотившие, как верно отметил Маленький Принц, все шло
прекрасно. Соня спала и улыбалась во сне Осипу кривобокому, елозившему под
столом. Но Яков Моисеевич не мог глотать слонов бесконечно, и Соня
заморгала, просыпаясь, разлепила веки... А света не оказалось снаружи!
Изнутри сна, в глубине гостиной, хватало лучей предзакатных, сверкающей
летучей пыли, отсветов на паркете, а здесь - что? Темнота? Неужели опять
темнота, ночь, танцующая змея? Но теперь уже не получится выбежать на
перекресток и заснуть! Дважды это еще никогда не удавалось. Сонечка
широко-широко раскрыла глаза. Отчаянно. И увидела: нет. Это не темнота.
Еще не темнота? Уже не темнота? Муть. Мутная серая штора у самых зрачков,
ее не оттолкнуть взглядом, воля в ней вязнет. Сонечка озиралась. Распухшая
тумбочка наезжала на койку, ноздреватая стена слева шевелилась, стряхивая
грязную побелку, а в окно стучали... В открытое окно стучат?! Соня
вскочила с кровати, изворачиваясь в прыжке кошкой, чтобы сразу оказаться
лицом к окну.
Дождь.
Неправда, что вода прозрачна! Летят свинцовые ядра, свистит охотничья
дробь - небо обстреливает землю, пробивая листья и человечьи головы.
Пузырчатая краска отскакивает от подоконника. Дождь метит в Сонечку
наискосок, но не попадает, пока не попадает. Он в сговоре с ветром. Вот
захлестнуло деревья, они шарахнулись к югу, выворачивая наизнанку кроны.
Тополя за калиткой срывают серебряные кольчуги, каштан охнул, тыча в
облака обрубками пальцев. "А что с рябиной? Что с моей рябинкой?" -
всполошилась Соня. Деревце-найденыш, которое девочка заметила нынешней
весной в дупле каштана, и теперь посаженное у веранды, выпустило за лето
еще три ветки. Соня перегнулась через подоконник, подставляя спину тяжелым
плоским каплям. Волосы намокли мгновенно и холодно хлестали по лицу.
Деревце мелко перебирало крохотными листьями, словно заигрывало с ветром,
и даже не согнулось, только чуть покачивалось. "Ну вот! А папа говорил,
что нельзя сажать близко к стене! Если бы не веранда, то кто бы заслонил
рябинку от ветра? А? Повезло еще, что папа не может разглядеть из окна,
как близко я ее посадила. И маме он ничего не сказал. Он хороший..."
(Папа вообще-то не плохой, Сонечка, но про деревце он не сказал только
потому, что забыл. Уже через полчаса после того, как ты снова убежала во
двор. Иначе бы сказал. Непременно сказал бы маме, какая ты добрая,
заботливая, деревце вот пожалела... А сказал бы, и привет деревцу! Ты же
посадила рябину у самой стенки веранды. Веранде и без того с четверть
века, прогнила насквозь старуха. В сухую погоду еще ничего, а осенью она
порастает мхом и рыжей плесенью. А рябина станет тянуться и шириться,
выпускать длинные ветви, и вспучит веранду, и прогрызет корнями опоры, и
выпадут из деревянных решеток последние цветные стеклышки, о которых ты
уже второй год мечтаешь, но выковырять не можешь. Только ты их не
подберешь! Клянусь, Соня, ты их даже не заметишь, когда пригласишь дядю
Федора снести веранду. Потому что тогда тебе самой стукнет четверть века.)
Сонечка отошла от окна и принялась выжимать отяжелевшие волосы. Потом
быстро скинула ночную рубашку и пинком отправила ее под кровать. Пока мама
не заглянула. Порывшись в шкафу, выудила мятое платье. Ничего, сойдет, не
заметит... Когда мама вошла, она действительно не заметила, что платье
похоже на смятую промокашку. Маме было не до того.
- Ты что делаешь, дрянь такая! Окно нараспашку! Ты, что ли, будешь