"Вячеслав Пьецух. Духов день (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

- Ась?
- Я говорю, вот, например, Первое мая - это день международной
солидарности трудящихся, а Духов день, - это по-вашему будет как?
- В Духов день, - объясняет Эльвира, - на апостолов Господа сошел
Святой Дух и они заговорили на всех мыслимых языках.
- Скажите, пожалуйста, какие случаются чудеса! - фальшиво удивляется
Толик, и все существо его торжествует. Ему отлично известно, что по
старинной семейной традиции Эльвира сейчас выставит, как от сердца
оторвет, пол-литра "казенной" водки.
Действительно: прекрасная половина, кряхтя, спускается в подпол и
выносит на свет бутылку водки заветного кашинского разлива. Где она прячет
спиртное, Толику невдомек, он как-то раз в подполе даже всю землю
перекопал, но так и не обнаружил ее запасов, и поэтому называет этот
феномен "тайной, покрытой мраком". Эльвира между тем смотрит на мужа
такими ужасными глазами, что тот начинает суетиться и роняет на пол то
вилку, то огурец.
Пол-литра водки Толик Печонкин выпивает за полчаса. Эльвиры к тому
времени уже нет: она ушла к Егоровне от греха и вернется только поздно
вечером, когда муж, проспавшись, придет в себя. По выскобленному полу
ходит, по-прежнему вкрадчиво цокая, злющий петух Титан и внимательным
глазом косит на хозяина, точно следит, чтобы тот не совершил какого-нибудь
опрометчивого поступка, и почему-то особенно отчетливо начинают стучать
ходики на стене, к которым вместо гирьки прицеплена ручная граната,
подаренная Сашкой Пантелеевым в прошлый отпуск. От водки Толик наливается
грустью и тяжелеет, причем ему не дает покоя такой вопрос: как это может
произойти, чтобы с бухты-барахты люди заговорили вдруг на всех мыслимых
языках? Некоторое время он пронзительно смотрит в окошко, то и дело
вытирая несуществующую слезу, потом снимает с гардероба баян и идет на
двор. Пройдясь по "плану" и взяв на пробу несколько аккордов, он выходит
за калитку, садится на затейную скамейку его собственного сочинения и
бережно растягивает мехи, но, видно, что на уме у него не музыка, а
вопрос. Впрочем, проходит минута-другая, и деревню Углы, без малого
нежилую, в десять дворов, из которых обитаемы только три, оглашает лихая
песнь. Белесое небо, серебряное шевеление осинового листа, сумрачный
сосновый бор за рекой Воронкой, пустая деревенская улица, которую оживляют
только с полдюжины уток, гуляющих у прудка, дальний дымок от горящего льна
и дикая песнь под баян, видимо, слышная за многие километры, - такая вот
смесь пейзажа с жанром.
Со временем к Толику прибиваются окривевший кобель и солдат Пантелеев,
который присаживается на скамейку, начинает не в такт помахивать правой
рукой с намотанным на нее солдатским ремнем, и в пряжке по-прежнему
отзываются невидимые солнечные лучи.
- Слушай, Сашка, - говорит Толик, - ты какие знаешь иностранные языки?
Пантелеев, тонко икнув, смотрит на Печонкина тупо-вопросительными
глазами и становится ясно, что он сейчас ничего не в состоянии понимать.
- У меня та же самая ситуация, - со вздохом говорит Толик, - ну пень
пнем, только по-татарски знаю "салям алейкум" и "бешбармак".
В общей сложности пение под баян продолжается часа два. Утомившись и
сорвав голос, Толик наконец застегивает ремешок над мехами и нетвердым
шагом идет в избу. Кривой кобель бредет за ним следом, а солдат Пантелеев