"Вячеслав Пьецух. Ночные бдения с Иоганном Вольфгангом Гете (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

тамбовский обыватель сказал: похоже...
- Все дело в том, - с каким-то сахарным выражением молвил Гете, - что
произведения изящной словесности вовсе не адресованы большинству, даже
читающему большинству. Ибо всех ухищрений и красот этих произведений не
способен освоить ни ремесленник, ни политик, ни бюргер, ни филистер.
Кстати заметить, единственным политиком, который что-то понимал в
литературе, был Наполеон. Во всяком случае, когда мы с ним беседовали в
Эрфурте в тысяча восемьсот восьмом году, он высказал довольно глубокие
суждения о моем "Вертере". Но, я думаю, это случай исключительный, ведь
Наполеон был, в сущности, не человек, а монстр или, лучше сказать, стихия.
Недаром остановить его не могла ни одна армия мира, и предел вожделениям
сначала положили ледяные степи России, а затем непосредственно перст
Божий, указавший маршалу Груши гибельное направление в битве при Ватерлоо.
Даже глядя на бюст этого великого человека, понимаешь, что он был монстр.
Правда, у меня бюст Наполеона стоял в темном углу комнаты и поэтому
частенько приобретал фантастические черты. Если посмотреть на него со
стороны света, то он давал все градации синевы, от молочно-голубого
оттенка до темно-лилового. А если смотреть на бюст против света, то он
давал все градации желтизны. Занятно, что при свечном освещении он
переливался всем великолепием активных цветов вплоть до рубиново-красного.
Остается только удивляться этому филистеру Ньютону, который не видел
простых вещей...
- Мы с вами застряли на том, - строго напомнил я, - что произведения
изящной словесности адресованы вовсе не читающему большинству.
- Ну да. Собственно говоря, полностью исчерпать произведение изящной
словесности, принадлежащее перу одного писателя, способен только другой
писатель. Только ему доступно все значение экспозиции, только он постигнет
внутреннюю гармонию целого, только он оценит архитектонику сложной фразы.
- Таким образом, писатели пишут для писателей?..
- В общем, да. Разве что гений увлекает за собой стихию литературы,
поднимает ее до своего уровня и тем самым способствует развитию
посредственности, способствует качественному росту
увеселительно-демократической литературы, а она-то как раз обывателю по
зубам.
- Жалкий жребий! - потухшим голосом сказал я.
- Совершенно с вами согласен. Да еще нужно принять в расчет, что даже и
гений способен на новое слово, на открытие только технического характера,
но отнюдь не на новое слово по существу. И тем не менее как в государстве
почти никто не хочет просто жить и радоваться жизни, а все хотят
управлять, так и в искусстве почти никто не хочет наслаждаться уже
созданным, а все стремятся непременно творить свое. Чудаки! Тем более
чудаки, что все, что следовало написать, было написано еще до Рождества
Христова. Недаром лучшее из сочиненного Шиллером - это его письма. Правда,
гениальная литература может иметь еще историческое значение, ибо никакой
Моммзен так достоверно не передаст дух жизни Древнего Рима, как его
передаст Петроний. Но скажу откровенно: знай я в молодости, сколь много
прекрасного уже существует в течение столетий, я не написал бы ни единой
строки и подыскал бы себе какое-нибудь другое занятие.
- И тем не менее после вас были написаны сотни тысяч толстенных книг.
- Нужно же чем-то заниматься людям с воображением, - сказал Гете и