"Вячеслав Пьецух. Серафим Серафим (Авт.сб. "Государственное дитя")" - читать интересную книгу автора

легче воздуха и, едва просочившись из предбанника через щель в двери,
сразу же взмыла вверх. В считанные секунды она уже набрала такую большую
скорость, что только промелькнули и остались далеко позади - мост через
речку Воронку с темной фигурой зоотехника Иванова, проспавшегося на
обочине и теперь размышляющего о том, возвращаться ли ему на день рождения
похмеляться или идти домой, Ржевский район, Тверская область, пашни, леса,
озера... одним словом, Россия, потом Проливы, Архипелаг, Средиземное море,
восточное полушарие от Мурманска до Кейптауна и от Владивостока до
Лисабона, наконец видение сконцентрировалось в объеме небольшой голубой
планеты, которая мельчала, мельчала, постепенно теряясь среди мириад
других планет, пока не превратилась в приветливо светящуюся точку размером
с маковое зерно. Серафим время от времени поглядывал на Землю через плечо
и не мог поверить, что на этой слезинке помещается так много всего,
включая мамашу Домну Васильевну, потом ему почему-то подумалось о своих
девятинах и сороковинах, до которых душа, по преданию, обретается на
земле, и он сказал мысленными словами: "Нет, это уже, товарищи, без меня".
С течением времени мрак вселенной начал мало-помалу бледнеть и
заливаться приятным светом. Полезла голубизна, там и сям замелькали
причудливые создания, похожие на мотыльков, слегка подсвеченных изнутри,
потом увиделась... твердь не твердь, а что-то смахивающее на твердь. Ее
предваряли огромные ворота ослепительной белизны, однако облупившиеся
местами и висевшие на петлях из кованого железа. Серафим, точно по
обещанию, постучал; правая створка ворот заскрипела, и в проем просунулась
голова древнего старика.
- А-а! - с ядовитой веселостью сказал он. - Серафим Кузнецов,
кладовщик, вымогатель, пьяница, самоубийца и сукин сын!..
Серафим испугался такой характеристики и подумал, что ему точно
несдобровать. Старик продолжал:
- Твое счастье, что ваш брат у нас на особом счету. Другие за
непогашенный окурок питаются рублеными гвоздями, а вам, подлецам, велено
давать льготу. Разве это справедливо?!
- Никак нет, - ответил по-военному Серафим.
- Вот и я говорю, что несправедливо, ведь он же, говорю, самоубийца и
сукин сын, а мне говорят: "Мы еще удивляемся, что у них некоторая часть
населения помирает своею смертью". Одним словом, ты сразу назначаешься
серафимом, такое тебе вышло награждение за грехи.
- Да я, честно говоря, и так Серафим.
- Темнота!.. Это у нас есть такое звание - серафим. Сначала идут
архангелы, потом ангелы шести степеней, сила, власть, подобие и так
дальше, а потом уже идут херувимы и серафимы, - теперь понятно?
- Чего уж тут не понять...
- А по должности ты у нас будешь опять же кладовщиком.
- Неужели у вас склады?!
- В общем, имеется кое-какой инвентарь, без этого никуда.
- Ну что вам на это сказать, дедушка...
- Какой я тебе дедушка?!
- Виноват... Ну что вам на это сказать: опять начинается та же самая
дребедень. Я думал, что загробная жизнь - это что-нибудь необыкновенное,
возвышенное, непостижимое для ума, а выходит опять двадцать пять: склады!
- Вот и получается, что ты темнота и есть! Ну как же не возвышенное,