"Юрий Пахомов. Дерево духов (Искатель N 6 1987) " - читать интересную книгу автора

ему, Гриму, приходится теперь травить мошек и опылять плантации.
Скосив на меня глаза-пуговицы, он вдруг добродушно поинтересовался, не
еврей ли я.
- Нет.
- Поляк?
- Русский.
- Самый настоящий?
- А какие еще бывают?
- Со мной по соседству живут русские. Они никогда не были в России. А
вы, сэр?
- Я из Сибири.
- О-о! - Он уставился на меня с таким изумлением, словно я у него на
глазах оброс медвежьей шерстью. - На кой черт вам понадобилось лететь в Омо?
В этой дыре малярия, комары и скука.
- Среди местных племен эпидемия лихорадки.
- Вы собираетесь лечить туземцев?
Я кивнул.
Майкл Грим презрительно выпятил нижнюю губу. Человек родом из Сибири,
который лечит туземцев, недостоин внимания, даже если за ним сам президент
присылает самолет. Хорошо, что я не сказал ему, что я эпидемиолог.
Порой мне кажется, что моя профессия куда более понятна воину из
народности карамоджо, чем такому вот относительно цивилизованному человеку.
Для карамоджо я - человек, изгоняющий злых духов. Это метафора, но смысл
довольно точный. Спросите Майкла Грима, что такое вирус, и он начнет мямлить
несусветную чушь.
Обычно, когда я называю свою профессию, собеседник поглядывает на меня
с подозрением - не разыгрываю ли я его? От слова "эпидемиолог" веет
минувшими столетиями и дымом костров, на которых сжигали трупы погибших от
чумы. А что я делаю в наше благополучное время? И несколько успокаивается,
когда я говорю, что работаю в Африке.
Пишут об эпидемиологах редко.
В газетах дают интервью кто угодно: футболисты, доярки, ортопеды,
хореографы, сыщики, эстрадные дивы, звезды цирка - несть числа. Но
эпидемиологов среди них нет. По-видимому, редакторы считают, что публиковать
материалы о моих коллегах столь же неэтично, как и рассказы из жизни
директоров кладбищ.
А жаль. Наивный технократ, воспитанный на чтении научной фантастики,
полагает, что сенсации возможны лишь в ядерной физике, кибернетике, на худой
конец в органической химии. И ему невдомек, что открытия в биологии - те,
что уже сделаны, но особенно те, на пороге которых мы стоим, - явления почти
иррационального порядка, от которых скорее отдает чертовщиной.
Многие ли, например, знают об ариновирусах, открытых в конце
шестидесятых годов? О лихорадке эбола, смертность от которой превышает
семьдесят процентов? В Судане, в одном из госпиталей из семидесяти шести
врачей, сестер и санитаров, заразившихся от больных, от этой лихорадки
погибло сорок человек. И это не середина прошлого столетия, а семидесятые
годы нынешнего!
Ну а что происходит в современной иммунологии или генной инженерии?
Помню, как лет двадцать назад меня потрясло зрелище: микроб, разрезанный,
как колбаса. А сейчас святая святых - гены режут на кубики, переставляют их,