"Мартен Паж. Как я стал идиотом " - читать интересную книгу автора

Мать Антуана, инспектор Министерства окружающей среды, была бретонкой;
отец, бирманец, ходил в море на траулере и делил жизнь между страстью к
кулинарии и рыбацким промыслом. В восемнадцать лет Антуан покинул своих
любящих, беспокойных родителей и уехал в Париж с намерением выйти в люди. В
детстве он мечтал быть Багзом Банни, в более зрелом возрасте - Васко да
Гамой. Консультант по профориентации предложила ему, однако, выбрать
профессию, фигурирующую в списках Министерства образования. Университетский
путь Антуана соответствовал разветвленному лабиринту его увлечений, причем
увлечения он постоянно открывал для себя все новые и новые. Он никогда не
мог понять произвольного разделения факультетов: посещал лекции, которые
было интересно слушать, - безразлично, по каким предметам, - и совершенно
игнорировал те, где преподаватели оказывались не на высоте. В итоге он
наполучал кучу несочетаемых дипломов (Во французских университетах дипломы
выдаются по завершении отдельных курсов, а также циклов обучения (по 2 или 3
года каждый). Наличие у человека даже нескольких промежуточных дипломов не
означает законченного высшего образования), благодаря беспорядочному набору
обязательных дисциплин и спецкурсов, по которым сдавал экзамены.
Друзей у него было мало, ибо он страдал той формой асоциальности
которая возникает от чрезмерной терпимости. Широта его собственных вкусов и
пристрастий закрывала для него доступ в группы, сплотившиеся на основе
отторжения чего-либо. Он остерегался единодушия, замешенного на ненависти, и
именно его любознательность и открытость, для которой не существовало ни
границ, ни кланов, делали его чужим в родной стране. В мире, где
общественное мнение втиснуто в рамки анкет, предлагающих выбор между "да",
"нет" и "затрудняюсь ответить", Антуан не желал ставить галочку ни в одной
из граф. Высказаться "за" или "против" было в его понимании недопустимым
упрощением сложнейших проблем. К тому же он отличался застенчивостью, за
которую держался, как за последний якорь детства. Человеческая натура,
считал он, настолько удивительна и богата, что надо обладать поистине
непомерным самомнением, чтобы не робеть хоть чуть-чуть перед другими людьми,
перед тем неизведанным и непознаваемым, что таится в каждом. Был момент,
когда он чуть не отринул свою драгоценную застенчивость и не пошел на
контакт с теми, кто презирает вас, если вы не умеете их подмять, но совладал
с собой и застенчивость уберег - как оазис своеобразия личности. Он набил
немало шишек, но его это не закалило: он ухитрился сохранить обостренную
чувствительность, которая, как шелк фениксовых перьев, возрождалась всякий
раз еще более чистой, после того как ее старательно убивали. Вдобавок, хотя
он - с полным на то основанием - верил в себя, он все-таки старался не
слишком себе доверять и не слишком быстро с самим собой соглашаться, зная,
как слова, изобретаемые нашим умом, порой услужливо вводят нас в
заблуждение.
Прежде чем прийти к решению стать дураком, дабы облегчить таким образом
свою участь, Антуан перепробовал немало других способов интеграции.
И первая его попытка, пусть неуклюжая, была полна искренних надежд.
Антуан никогда в жизни не брал в рот спиртного. Даже если ему случалось
порезаться, поцарапать руку или ногу, он, как истинный трезвенник,
отказывался продезинфицировать ранку спиртом, предпочитая бетадин или
меркурохром.
Дома не пили ни вина, ни аперитивов. До какого-то времени Антуан с
подростковым максимализмом презирал всех, кто нуждался в продуктах брожения