"Абрам Палей. Гольфштрем" - читать интересную книгу автора

был женщиной, то с большой долей вероятия можно было бы предположить, что у
него начинаются родовые схватки. Будь в комнате какой-нибудь посторонний
спокойный наблюдатель, он, несомненно, от всей души пожалел бы бедного
мистера Гопкинса: горло его сводили судороги, как от водобоязни, и
шампанское столетней давности упорно шло назад.
Лакеи, впрочем, наблюдали своих господ, но, кажется, не вполне им
сочувствовали.
Когда громкоговоритель разразился громом аплодисментов публики Дворца
Труда и Мира, мистер Перкинс бросился к столу и, схватив тяжелое чугунное
пресс-папье, в остервенении принялся колотить ни в чем неповинный аппарат.
Тот захрипел и очень быстро замолчал. Остальные мистеры с неподдельным
ужасом смотрели на эту картину. Все мистеры, мистрис и мисс Нью-Йорка,
Чикаго, Сан-Франциско и других городов Америки очень плохо опали в эту печь.

ГЛАВА III

Последняя борьба

За спиной председателя торжественного заседания загорелась
ослепительно-яркая лампочка радиотелефона. Секретарь подошел к рупору. Пока
он слушал, на его каменно-твердом лице ничего не отразилось. Он вернулся к
председателю.
Заседание продолжалось.
Председатель встал.
- Товарищи! - произнес он, - Характер нашего заседания меняется. Из
торжественного оно превращается в деловое. Мы сейчас получили известие, что
акционерное общество инженера Хиггинса уже приступило к делу. Работа идет с
невероятной быстротой. Они пытались сохранить работы на некоторое время в
тайне, но это не удалось. Уже закладывается фундамент грандиозной плотины.
Нам, следовательно, фактически об'явлена последняя решительная война не на
жизнь, а на смерть. С этой минуты мы, ваши избранники, - штаб борьбы. Сейчас
откроется об'единенное заседание ЦИК и Реввоенсовета Старого Света. Прошу
освободить зал, чтобы мы могли спокойно выработать основные военные
мероприятия. Скорее, товарищи, времени мало.
В глубочайшем молчании встали массы трудящихся, заполнявшие огромный,
сияющий светом зал. Стройными колоннами направились к выходу. Где-то в толпе
зародились звуки "Интернационала". И через минуту гимн торжествующей
революции гремел над всей Женевой. Было бы бесполезно пытаться расслышать
слова песни. Произносимые на всех языках мира, они перебивали и заглушали
друг друга. Тем отчетливее звучал мощный интернациональный мотив.
Телеграфист на станции Зайцеве принял шифрованную радиограмму и передал ее
по телефону в уисполком. Вставало солнце. Над газовым убежищем взвился
красный флаг с видной издалека белой надписью: "Открыто днем и ночью".
Миллионы таких флагов в тот же час взвились по всей Европе, Азии и Африке.
Над Москвой горела заря. Комсомолка Новь и комсомолец Ким, возвращаясь
из клуба, поцеловались у Никитских ворот. Им казалось, что весь мир
вливается в них с яркой весенней зарей, с нежным предутренним холодом.
Миллионы белых листков посыпались с аэроплана. Ким поднял один из них:
"Товарищи! Наступил неизбежный час, подготовленный всем ходом мировой
истории. Начинается последнее столкновение между социалистическим и