"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

кнопочку-то красную, ну, аки пуговицу, что ли, сбоку ложа неохватного
вклепанную: вот бочка с устерсами - вспрыг с погребу-то! - да своим ходом по
горушке знай катится! да - хоп-ля-ля! - прямо к Петру Аристарховичу в уста
разверстые, подпрыгнув вдругорядь, заскакивает. Он ее, бочку, - хрясь! -
зубами-то сахарными! Да под Muscadet! О-oх, лепота!..
...Было ему раз видение во сне царевича убиенного. Стоял поодаль от
него царевич - румяный на вид, молоко с кровью - и репку сырую посреди
огорода кушать изволил. А потом строго на Петра Аристарховича взглянул -
вроде сказать чего хочет.
- Скажи, Алешенька, - взмолился-возопил Петр Аристархович, - простишь
ты мя аль нет?! Xотя нету мне, смерду окаянному, нету, псу мерзкому,
препоганому - на земле грешной прощения...
Молчит Алеша, только знай репку жует, а зубы белые-белые, один к
одному.
- Прости, Алешка, слышь!.. - возопил Петр Аристархович и (там, во сне)
на колени - бух...
Царевич репку доел, уста рукавом парчовым крепко утер:
- Дурак ты, - молвит, - Петра Аристархович, - и в зубе ковырнул.
- Это отчего же? - искренне удивился вельможа новоназначенный.
- А оттого, - ровным голосом продолжал убиенный царевич, - что печень
ты себе, лапотник, посадил, поджелудочную угробил, почки у тя давно уж с
катушек. Тебе б, межеумку, на сыроядение перейти, да поздно: жизни те
осталось от силы три дня.
И перстом поманил.
Петр Аристархович, еще не развиднелось, повелел карету мигом
закладывать, а как ее мигом заложишь? В те поры Петр Аристархович весил уже,
не сглазить бы, пятнадцать пудов с половиною, так что карета, итальянским
умельцем в чертежах спроектированная да русским левшой на французском железе
сработанная, была чуть не поперек большака шире, а до него, до большака-то,
еще по грязи по нелечебной, спасибо двум дюжинам лошадей, дотащиться бы.
А в окрестных селениях пейзанки, которые бестолковые, - ну в
вопль-визг! да детей от дороги оттаскивать! да под лавки ховать-хоронить! А
которые помудрей, посмекалистей, те, насупротив - к дороге-то чад неразумных
подволакивают: едет, слышь, Петр Аристрхович, при жизни канонизированный
святой, а имя ему, святому, - Стомахон, или Стомакус, или Стамек (у
иноверцев), ответственный тот святой за пищеприятие, пищепереварение и
пищеусвоение. Ну вот, мамки-то, что подогадливей, они, как кошки (опять
кошки! не к добру это), чад своих к дороге чуть не зубами за шкирятники
подтягивают, чтоб святой чревоугодник их, значит, милостью своей одарил.
А он уж совсем не в духах. Оно и понятно: куда же свой сон распроклятый
из чела да повыгнать?! Молодчики-то, что на запятках, специальными рычагами
туды-сюды шуруют, десницу-шуйцу Петру Аристарховичу вверх-вниз направляют:
вот он из окошечек-то, что заводной, супротив своих физических возможностей,
народу на обе стороны швинген-швенкен и делает.
Ну, легко ли, тяжко ли, прибыл с Божьей помощью Петр Аристархович в
стольный Петрославль-град. А там - и еще не легче: царь-батюшка дубаря
врезать изволили. Как так?!! А так. И вот ведь досада для сродственников
царевых великая: ему через два дня, как заведено, помесячный кошт из казны
государственной причитался - а он, вишь ты, двух дней не дотянул. Ой, да на
кого ж ты нас покинул, etc.