"Марина Палей. Жора Жирняго" - читать интересную книгу автора

Ахтунг, мин херц, дорогой читатель. Процесс пошел. Только обратный.
Сейчас увидишь, как на картинке, внутренний мир (патологическую анатомию)
писателя, с элитой государственной, что тебе сиамский близнец, всем
кишечником сращенного-неразъемного. То есть операцию хирургическую увидишь -
по разделению близнецов.
Итак, тело государево еще и остыть не успевши, а Некто Прыткий, кого
надо допреж сожравший, кого на кол водрузивший, кого - так, локтем
отпихнувший, - ножонками суча, уже на трон золотой взлезть изволил. Говорит
трубным гласом Новая Власть на коленках стоящему Петру Аристарховичу:
- А вали-ка ты, старинушка, на все на четыре сторонки. Лишаем тя нашего
почету-внимания, не в фаворе ты боле. А посему - повелеваем тебе сгинуть
навеки с очей наших высочайших. Займись, аки допреж, как его, мать ети, -
свободным творчеством.
- Как это - свободным творчеством?.. - испросил, не понявши по-русски,
Петр Аристархович.
Молчание было ему ответом.
- Как это - свободным творчеством? - вдругорядь испросил. - А устерсы
как же?..
Выполз Петр Аристархович на променадный берег Невы-протоки - шаг
пройдет, останавливается... А за ним холопья верные потихоньку бредут,
приблизиться не смеют, знают, что господина по всем статьям разжаловали, а
вот, не бросают...
А господин уж и пошевелится не может. Привалился к молодому тополю,
увидел он себя, как в перевернутом бинокле - быстрого, веселого, белозубого,
ясноглазого, строчащего в охотку невероятные истории, хохочущего с друзьями
до упаду... А не будет этого уже никогда, Петр Аристархович. Никогда,
понимаешь?..
Узрел он, в бинокле уж ближнем, и бочки с устерсами... Стояли они в
бывшей его усадьбе, в холодном погребце, напрямки с Корзинкинского подворья
доставленные... Стояли в темноте, голубушки, сиротели... И этого тоже больше
не будет. Так что же тогда и будет-то?.. Да и уместны ли для тебя глаголы
будущего времени, Петр Аристархович?
- Алешка!!!.. - во весь зев свой, жиром забитый, тоненько возопил Петр
Жирняго, сын Аристархов.
И лопнула евоная жизнь в самом своем корне. И кровь черная изо всех
дыр, аки вино из бочонка, мушкетами прошитого-пропоротого, враз
хлестанула... Фи-ни-та.
Засуетились холопья: прах земле предавать надо, да где ж такую домовину
найтить? Это ж как на пятерых боровов домовину-то... Один холоп - до
ниметского гробовых дел мастера, к Невской першпективе побег, другой - в
полицейский участок рванул, а четверо протчих навроде как в караул встали...
И зрят они диво дивное. Принялся Петр Аристархович, что тебе гора
восковая, истаивать... Потек его тук да в Неву-протоку - да рыба-то
безгласная, тем туком отравленная, брюхом кверху до самого синего
моря-окияна скорбно воспоследовала... И так весь тук-то в Неву ушел, и
проступили на миг человеческие черты, но лишь на миг - ибо и то малое, что
осталось в нем от человека, - и то малое куда-то истаивать стало, словно
испаряться... Сократился Петр Аристархович в одночасье: до индейского
петуха - до кролика - до котенка - а там, как холопы вернулись да жандарм
прискакал, застали они на земле уж такое... Ну, нечто такое... навроде