"Вячеслав Пальман. Зеленые листы из красной книги (Приключенческий роман) " - читать интересную книгу автора

К счастью, установилась теплая и солнечная погода, совсем не похожая на
зимнюю. Небольшой снег почти всюду сошел, южный ветер успел подсушить землю,
а на склонах и выгревах даже позеленело от молоденькой травы. Настроение
поднялось. Вокруг меня сбились все псебайские хлопцы, да и вообще колонна
как-то незаметно разбилась на землячества и все они обособились. Вольная
волюшка. Пели песни, коней не понукали. Родная сторона все ближе, Кавказ
манил, война осталась где-то далеко-далеко. Тихая и теплая степь с голосами
ранних жаворонков окружила и околдовала нас.
В хутор Татарский мы вошли стройно, с песней. Из крайних хат повыбежали
дети, женщины. Широкая грязноватая улица наполнилась голосами. Кто такие
приехали? Откуда? Не видели ли наших?...
В центре хутора густо толпился народ, в толпе были казаки с винтовками.
Оседланные кони стояли у коновязей. Толпа гудела грозно и страшно. На
корявый тополь полез казачина с веревкой в руках. Сразу вспомнилась
сумеречная, страшная площадь Новочеркасска. Самосуд? Над кем? Ненависть и
презрение к жестоким хуторянам заставила меня скомандовать:
- Приготовьсь!..
Черные бурки - а нас было около сотни - взяли толпу в кольцо.
- Что происходит? - строго крикнул я. Расталкивая земляков, к самой
морде моей нервной Куницы просунулся высокий урядник с глазами фанатика.
Кобылка прижала уши, и он тут же отскочил, чертыхнувшись и держась за плечо:
изловчилась куснуть. Сморщившись от боли, урядник крикнул:
- Эка зверюга у вашего благородия!..
- Не суйся под морду! - небрежно бросил я. - Что происходит? Короче!
- Агитаторшу словили, господин хорунжий. Вот тута, в степу. Она к
красным пробиралась. Листки подметные у ей за пазухой.
И протянул мне мятый лист бумаги. Прокламация, призыв к казакам не
вступать в Добровольческую армию.
Я тронул Куницу. Толпа расступилась. На голой земле, бессильно опустив
голову, сидела женщина в порванном черном полушубке. Сапоги у нее уже
стащили, воротник отодрали. Веревка с петлей раскачивалась на тополином
суку. Из толпы неслись проклятия, истошно кричали хуторские бабы.
"Агитаторша" медленно и трудно подняла голову. С рассеченного лба
стекала струйка крови. Глянула, увидела перед собой офицера в бурке и, не
узнав меня, вновь уронила голову. Но я-то узнал!
Передо мной сидела Катя, жена Кухаревича. Мы коротко переглянулись с
Кожевниковым. У него задергалась щека: разволновался. Решение пришло
мгновенно.
- Взять преступницу! - коротко приказал я. Телеусов и Кожевников
свалились с коней, растолкали толпу, рывком подняли на ноги маленькую,
истерзанную женщину. Подвели запасного коня; Катю, видимо потерявшую
сознание, взвалили поперек седла, Алексей Власович запрыгнул на круп, тронул
повод и ловко выбрался из толпы опешивших хуторян за спины своих.
Казаки завопили, словно их обокрали. Кто-то клацнул затвором. Мои
псебайцы вскинули винтовки.
- Ти-ха! - рявкнул огромный Кожевников и грудью пошел на урядника,
толкнув его так, что тот чуть не свалился. - Приказ командира сотни сполнять
без разговоров!..
Поутихло. Я проследил за Телеусовым. Он уже отъезжал в окружении
десятка хлопцев. Тогда я поднялся на стременах и громко сказал: