"Обручальное кольцо" - читать интересную книгу автора (Холлидей Сильвия)

Глава 2

– Будь я проклят, сэр! Никогда еще не видал, чтобы мужчина так плакал. – Врач Росс Мэннинг хмуро покосился на юного лейтенанта, наложил последний шов на глубокую рану в мошонке и восхитился плодами своих трудов. «Аккуратно заштопано! Отличная работа!» – решил он. Даже привередливые экзаменаторы в Барбар-Серджеон-Холл не сумели бы ни к чему придраться.

Лейтенант Эллиот шмыгнул носом и утер мокрое лицо рукавом.

– Если человеку больно, он имеет право плакать, – мрачно заявил юноша.

Росс окинул его внимательным холодным взглядом.

– Мужчина не имеет права на слезы. Ни при каких обстоятельствах. Если, конечно, он действительно мужчина.

«Я ведь не плакал, даже когда моя дорогая Марта…» – Росс скрипнул зубами, стараясь преодолеть боль. Не стоит опять погружаться мыслями в прошлое.

Он посмотрел на Эллиота, который с мучительной гримасой слез с операционного стола и стал натягивать на себя окровавленные брюки.

– В следующий раз, – посоветовал врач, – будьте поосторожнее, показывая новичкам, как надо управляться с абордажной саблей. Почаще промывайте рану. От соленой воды она будет чертовски сильно болеть, но заживет быстрее. Воспользуйтесь моим советом. Примерно через неделю я сниму швы. Но еще дней двадцать вам будет трудно ходить.

Эллиот шаркнул по дощатому полу своей туфлей, украшенной пряжкой, и откашлялся с видом человека, который стесняется задать нескромный вопрос.

– А как же?.. – выдавил он наконец.

– К тому времени, когда мы придем в Вильямсбург, вы уже будете в полной боевой готовности и сможете подобрать себе любую шлюху. Если вам этого так хочется, – добавил Росс с отвращением.

– У меня есть жена, сэр! – в ужасе воскликнул лейтенант.

– Тем лучше для вас, – пожал плечами врач. – А теперь идите. У меня есть другие дела.

Эллиот, прихрамывая, медленно выбрался из кубрика. А Росс вылил таз с окровавленной водой в бадью, которую должен был вынести его подручный, аккуратно отложил в сторону инструменты и вымыл стол. Господи, этот мальчишка едва не описался от такой пустяковой операции! А если будет сражение и ему придется оттяпать ногу, что тогда?

Росс окинул взглядом помещение, которое на ближайшие месяц-два должно было стать его рабочим кабинетом. Как и на большинстве военных кораблей, кубрик врача располагался в кормовой части, на нижней палубе, угнездившейся прямо под нижней батарейной палубой. Там стоял операционный стол, большой шкаф для медикаментов, по указанию Росса битком набитый всякими присыпками, микстурами, ножами и пилами; а также еще один длинный стол, узкий, как полка, прикрепленный к бизань-мачте. Во время сражения сюда клали тяжелораненых. Длинные занавески, прибитые гвоздями к двум балкам, защищали от сквозняков и отгораживали кубрик от помещения, где жили гардемарины и рулевые. Их койки располагались ярусами вдоль прохода. У дальней стены кубрика лежали свернутые гамаки, заменявшие кровати помощникам врача.

Росс направился в свою каюту. Она была гораздо просторнее, чем на прежнем корабле, и врач обставил ее по своему вкусу. Широкий, обшитый деревом сундук, служивший Россу постелью, удобное мягкое кресло, скамья, небольшой матросский сундучок, буфет и письменный стол. На нем лежала небольшая горка книг, и еще хватало места, чтобы поесть и развернуть альбом для рисования. К балкам было подвешено несколько фонарей: каюта находилась под ватерлинией, и в ней всегда царил полумрак.

Росс подошел к сундучку, снял с себя белый парик и убрал его в предназначенную для этого коробку. Здесь, в открытом море, церемонии ни к чему, парик понадобится разве что в офицерской столовой. Но может, капитан этого корабля более требовательный и чопорный, чем другие? Росса одолевало любопытство, ему хотелось побыстрее познакомиться со своим новым начальством. Интендант шепнул ему, что капитан Хэкетт – необыкновенный человек.

Отыскав ленту, Росс завязал ею свои светло-каштановые волосы. Они казались несколько бесцветными. Поддразнивая Росса, Марта, бывало, сравнивала их с мокрым песком на берегу моря. И это всегда несколько нервировало его. Россу хотелось, чтобы жена считала его полным совершенством.

Он снял с себя рубаху с длинными рукавами и надел китель, поскольку собирался обойти весь корабль и выяснить, нет ли среди моряков желающих занять койку в его «больничной палате». В дверь тихонько постучали. В ответ на разрешение войти в каюту шагнул бледный молоденький гардемарин – на вид еще подросток.

– Прошу прощения, мистер Мэннинг, но капитан Хэкетт приглашает вас к себе, – сказал юноша, смущенно потянув себя за вихор.

– Спасибо. – Росс окинул его лицо взглядом профессионала. – Позагорай немного, пока мы еще в северных широтах, сынок. А то от тебя одни угольки останутся, когда корабль подойдет к Азорским островам.

Отпустив посланца, Росс поднялся по трапу на три пролета и оказался под ютом, где располагалась каюта капитана. Яркие лучи солнца проникали сюда сквозь зарешеченные кормовые люки; это означало, что до вечера еще далеко. Росс вышел на ют и прислонился к поручню. Дул сильный ветер, и корабль резво несся вдаль. Ширнесская гавань уже давно осталась позади. Небо заволакивало тучами. «Наверное, будет дождь, но настоящего шторма пока бояться нечего», – подумал Росс. Он пересек ют и постучал в каюту капитана. Слуга, впустивший его, тут же вышел.

Да, интендант был прав. Капитан – сэр Джозеф Хэкетт – заметно отличался от прочих смертных своей поразительной красотой. Ошеломленный Росс не мог оторвать глаз от этого необыкновенного лица: твердый изящный подбородок, идеально прямой нос, яркие черные глаза и черные брови, изгибавшиеся дугой. Капитану было лет тридцать пять, но его загорелая кожа казалась довольно гладкой, хотя возраст и морские ветры уже оставили на ней свои следы. Хэкетт снял с себя напудренный парик. Его блестящие волосы цвета воронова крыла были завязаны сзади черной шелковой лентой с большим бантом, а по бокам – тщательно завиты и напомажены. Дорогой, отлично сшитый мундир подчеркивал достоинства его худощавой, стройной фигуры. Аккуратно подстриженные ногти были тщательно отполированы.

Росс огляделся вокруг. Роскошное убранство этой просторной каюты как нельзя лучше подходило ее обитателю. Стены, обшитые красным деревом, и алые плюшевые кресла создавали великолепный фон для этого черноволосого красавца. Росс невольно едва заметно улыбнулся. Бог наградил Хэкетта не только редкой внешностью, но, по-видимому, и немалым тщеславием: среди картин и резных гербов на стенах висело несколько зеркал в золоченых рамах.

Не вставая с кресла, капитан лишь слегка кивнул, когда Росс отдал ему честь.

– Доктор Мэннинг, надеюсь вы уже устроились?

– Да, сэр.

– Вы познакомились с другими офицерами?

– Почти со всеми, сэр.

– Вам понравилась ваша каюта?

В ответ на благодарность Росса капитан самодовольно усмехнулся.

– Ручаюсь, она гораздо лучше той, что была у вас на «Громе». Говорят, вы служили там год. – Его красиво очерченный рот презрительно скривился. – Корабль четвертого класса – во всех отношениях. Так мне, во всяком случае, говорили. Да к тому же капитан – дурак.

Росс сжал кулаки. Мало того, что этот человек тщеславен, – он еще и чванлив.

– Я отслужил на «Громе» десять месяцев, сэр, – сухо ответил врач, стараясь не забывать, что разговаривает со старшим по званию. – И считаю, что там и капитан, и команда – прекрасные люди и отличные товарищи. Таково мое мнение.

– В самом деле? Ну а я слыхал совсем иное. «Бессердечный Мэннинг». Так вас называли за глаза матросы, перешептываясь в темных уголках.

До Росса доходили слухи об этом, но он не придавал им значения. Какая разница, особенно в нынешней ситуации? Но Хэкетт не имеет права бросать ему в лицо подобное оскорбление…

– Я не ставил целью добиться расположения команды, – процедил он сквозь зубы. – Моя задача – лечить больных и немощных.

Хэкетт лениво оправил кружевную гофрированную манжету.

– Ответ, достойный гордеца. Но надеюсь, что во время этого путешествия ваша гордость и моя не столкнутся лбами. Я умею быть терпимым, как и подобает человеку благородного происхождения, получившему хорошее воспитание. Но даже я могу выйти из себя. Я ведь достаточно богат, чтобы спокойно наслаждаться жизнью в своем поместье. Однако я внял зову долга и отправился служить моему бесценному повелителю, его величеству Георгу II. В то время как вы… – Хэкетт показал рукой на свой герб. – Что остается делать человеку, не имеющему титула? Только изучать медицину или юриспруденцию, чтобы зарабатывать себе на хлеб.

Росс так глубоко втянул в себя воздух, что его легкие обожгло, словно порывом ледяного ветра.

– По какому поводу вы пригласили меня, капитан Хэкетт? – спросил он, тщательно взвешивая слова.

Хэкетт откинулся на спинку кресла и сложил кончики пальцев.

– Повод был достаточно серьезный. Главный старшина корабельной полиции доложил, что вы еще до отплытия велели снять наручники с матросов, которые завербованы насильно. Их держали на баке.

– Да, велел.

– И тем самым нарушили приказ дежурного офицера. Это вы понимаете?

Росс решил, что капитан принимает его за дурака.

– Клянусь бородой Эскулапа, конечно, понимаю. Но вербовщики зверски избили этих бедняг. Я должен заняться их ранами.

– Черт побери, сэр, вы не имели права действовать таким образом!

– Я поговорил с дежурным гардемарином и объяснил ему, в чем дело. Но он проявил поистине ослиное упрямство.

В глазах Хэкетта вспыхнул гнев.

– И вы ослушались его приказа? На военном корабле?

Росс уже кипел от раздражения. Не хватало еще, чтобы капитан ставил под сомнение его решения – решения врача!

– Я считаю, что в вопросах, касающихся здоровья и жизни членов экипажа, мое мнение является решающим. Особенно по сравнению с детскими капризами младшего офицера, у которого еще молоко на губах не обсохло.

Хэкетт в ярости сорвался с кресла и вплотную подскочил к Россу:

– Черт возьми, вы, кажется, забываетесь, любезнейший! Попробуйте поговорить со мной в таком тоне при людях – и я велю вас высечь! И не посмотрю, что вы врач!

Росс спокойно выдержал эту атаку и окинул Хэкетта ледяным взглядом.

– Я вовсе не намерен перечить вам, капитан. Но чем скорее вы дадите мне свободу действий, тем раньше в вашем распоряжении будет здоровый экипаж, готовый к сражениям.

Они стояли, пожирая друг друга глазами. Напряженное молчание длилось с минуту, но обоим она показалась вечностью. Присутствие врача на военном корабле было жизненно важным, и Росс, и капитан прекрасно знали это. Наконец в пронизывающем взгляде капитана появилось нечто похожее на колебание, и он отошел в сторону, гордо расправив плечи.

– Когда речь пойдет о болезнях и лечении, я, конечно, буду полагаться на ваши суждения, Мэннинг. Но взамен рассчитываю на большую уступчивость с вашей стороны. Даже врача можно посадить в карцер!

Росс отвесил ему полупочтительный-полунасмешливый поклон. Он отстоял свои позиции, хотя капитану очень не хотелось признавать это.

– Это все, сэр?

Хэкетт на несколько секунд задержался перед зеркалом, любуясь своим отражением. За это время его гнев поутих, и, когда капитан вновь обернулся к Россу, на его лице уже появилась покровительственная улыбка.

– Нас ждет долгое путешествие, Мэннинг. Пусть мы – неровня друг другу, но давайте будем добрыми друзьями. – Он указал на кресло и взял со стола маленький колокольчик. – Садитесь. Я велю принести мадеры.

Капитан явно старался вести себя сообразно правилам приличия.

– Не сомневаюсь, что плавание пройдет удачно, – отозвался Мэннинг примирительным тоном, взяв бокал, принесенный слугой.

Хэкетт пил вино, нарочито небрежно откинувшись в кресле, словно позировал для портрета: он слегка склонил голову набок, рука покоилась на эфесе шпаги.

– Вы сами убедитесь, доктор, что «Чичестер» – отличный корабль. Мои люди приучены к послушанию, хотя это далось мне не без труда. Войны с французами можно ожидать в любую минуту. В Колониях по всему побережью вспыхивают беспорядки. А на границе между Французской Канадой и Новой Шотландией, по слухам, уже идут открытые военные действия. У нас на борту сотня морских пехотинцев. Если они не погибнут в морских сражениях, их пошлют на границу, к северу от Виргинии. Но нам, возможно, придется столкнуться с большими опасностями еще на пути в Колонии.

– Прошу прощения, сэр, но я в таких делах не новичок. Я участвовал в сражении, когда служил на «Громе». А мои помощники тоже достаточно компетентные люди. Мы провели последнюю ночь на берегу, обсуждая предстоящие нам нелегкие обязанности.

Хэкетт прищелкнул языком.

– Пустая трата времени! – И вдруг усмехнулся – похотливо, как сатир. – А вот я эту ночь провел в обществе нескольких очаровательных созданий. Одна из них влезла на стол, совершенно обнаженная, и начала танцевать. Как она танцевала!.. – Хэкетт облизнул губы, предавшись сладким воспоминаниям. – Клянусь жизнью, я и не думал, что женское тело обладает такой гибкостью. А в это время другие девицы всячески ублажали меня и те жизненно важные для мужчины органы, которые нуждаются в постоянных развлечениях.

– Весьма приятный вечер, без сомнения, – заметил Росс, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало отвращение.

– И никаких последствий, благодарение Господу. Я уже много лет ничем не болел, потому что могу позволить себе за пятьдесят гиней провести ночь в хорошем, чистом публичном доме. Но надеюсь, у вас имеются лекарства от тех мерзких напастей, что посылает нам любовь?

– Разумеется. Но вы, вероятно, считаете себя неуязвимым, если отваживаетесь посещать лондонских шлюх.

Лицо Хэкетта вспыхнуло от возбуждения. Женщин он явно любил не меньше, чем собственную персону.

– Ах, но эти приключения! Это ощущение риска! На Хавмун-стрит есть одно заведение… – Капитан подошел к комоду и вытащил из ящика маленькую книжечку в кожаном переплете. – У тамошней хозяйки – она добрая женщина! – целый батальон красоток, да каких… Чуть ли не с каждой я перепробовал все позы и все способы.

Хэкетт открыл книжку и перелистал страницы, показывая Россу картинки, на которых были изображены обнаженные совокупляющиеся пары.

Мэннингу с трудом удалось скрыть свое отвращение.

– Весьма изобретательно, – с трудом выдавил он. Хэкетт рассмеялся и ткнул пальцем в одну особенно непристойную картинку.

– Неужели это вас не возбуждает? «Нисколько!» – подумал Рос, содрогаясь от омерзения, и устремил на капитана ледяной взгляд.

– Меня не интересуют женщины. Бог свидетель, он не солгал.

– Что ж, о вкусах не спорят, – пожал плечами Хэкетт. – На моем корабле полным-полно молоденьких подносчиков пороха. Мальчиков лет одиннадцати-двенадцати с мягкой, нежной кожей. Я уверен, что среди них вы найдете и таких, кто охотно удовлетворит ваши прихоти за один-два шиллинга.

Росс встал. Пора уходить отсюда, не то он сорвется и наговорит бог знает что.

– С вашего разрешения, сэр, я вернусь к своим обязанностям, – сказал он спокойно.

Но тут в боковой двери появился слуга Хэкетта.

– Капитан, сэр Джозеф, прошу прощения, – заговорил он, раболепно кланяясь. – Пришел весьма странный человек и заявил, что у него есть для вас какое-то сообщение.

– Впусти его.

В каюту робко шагнул матрос и замер, теребя в руках потертую матросскую шапочку. Он был столь же уродлив, сколь Хэкетт – красив. Голова, сидевшая на толстой шее, казалась чересчур большой даже для такого плотного бочкообразного туловища. Кривые ноги были настолько короткими, что создавалось впечатление, будто он стоит на корточках. Красный нос, похожий на картофелину, обезображен шишкообразными наростами. Эту неприглядную внешность дополняли маленькие, чересчур близко посаженные глазки, мясистый рот, свернутый на сторону, и рябая, морщинистая кожа. Черные сальные волосы, перевязанные сзади кожаным ремешком, уже начали редеть на макушке.

Уродец неуклюже отдал честь.

– Если позволите, капитан, первый лейтенант хочет сообщить вам, что мы скоро подойдем к Мэргейту. Через час или около того, так он рассчитал. Он велел спросить: может, капитан пожелает высадиться и отправить письма в Лондон? Понимаете, сэр, мы ведь больше не будем причаливать, пока не сменим галс и не выйдем в Канал.[7]

– Ах ты, наглец! Ты что же думаешь, я в первый раз плаваю в этих водах? – зарычал Хэкетт.

Матрос яростно затряс головой:

– Нет, сэр. Совсем нет. Я честный опытный моряк, сэр, и всегда стараюсь быть вежливым. Это правда, сэр.

– Попридержи-ка свой язык, болтливая собака! Ты что, новенький?

– Да, сэр! – раздался испуганный голос.

– И как же тебя кличут? – спросил Хэкетт, явно полагая, что такое жалкое создание не может обладать именем.

– Вэдж, сэр. Тоби Вэдж. – Кем ты служишь?

– Канониром, сэр. Если позволите, сэр.

– А ты знаешь, как я обхожусь с наглецами, которые осмеливаются усомниться в моих познаниях?

Вэдж дрожал всем телом.

– Да, сэр. Знаю, сэр. Ходили такие разговоры. И я видел рубцы на спине у своего дружка Гауки. Он получил их от вас в прошлое плавание.

– В таком случае будь поосторожней, Вэдж. А лейтенанту Сент-Джону скажи, чтоб шел полным ходом. Никаких писем я посылать не собираюсь. И еще передай ему, чтоб впредь тебя ко мне не присылал. Никогда! Понял?

– Да, сэр, я п-понял, – заикаясь, еле выговорил Вэдж, отдал честь и попятился к двери.

Хэкетт допил свою мадеру и весь передернулся:

– Не выношу уродов! Меня от них тошнит.

– За что винить этого человека? Так уж распорядилась природа, – хмуро отозвался Росс.

– И все же этой собаке лучше держаться от меня подальше. – Хэкетт встал с кресла. – Ну-с, мистер Мэннинг, а теперь мне пора заняться картами…

– Сэр. – Росс поклонился и направился к двери. Да, если считать этот разговор своего рода предзнаменованием, то их ждет нелегкое плавание.

– Постойте-ка доктор! Сегодня вечером все офицеры ужинают у меня. Таков мой обычай. Что делать, положение обязывает. Я даю обед в первый день плавания, а потом – раз в неделю. Вы тоже, разумеется, в числе приглашенных. Приходите в мою каюту к первой вахте, когда пробьет восемь склянок. И будьте точны: я не люблю опозданий.

Росс вышел на палубу и глубоко вдохнул в себя свежий морской воздух, словно хотел очистить душу и тело от налипшей на них грязи. Общение с Хэкеттом подействовало на него угнетающе. Капитан оказался жестоким, самовлюбленным человеком, кичащимся своим титулом, положением в обществе и богатством. Мало кто стал бы тратить столько денег на застолье. На других кораблях капитаны обычно оказывали такую честь лишь старшим офицерам, и то один-два раза за все плавание. Но чтобы приглашать весь офицерский состав, да еще каждую неделю!.. А эта отвратительная похотливость…

Одолеваемый мрачными мыслями, Росс спустился на главную палубу. Как несовершенно устроен мир! И бесполезно бороться с жестокостью и злом. Кругом полно трусов, корыстолюбцев, глупцов. И на месте одних тотчас появляются другие – ничем не лучше прежних.

Росс кивнул, точно соглашаясь с собственными мыслями. Да, он принял верное решение, и разговор с Хэкеттом – прекрасное тому подтверждение. Общаясь с людьми, невозможно избавиться от меланхолии. Год назад Росс надеялся, что сбережет душевный покой, посвятив себя медицине: его дни будут заполнены заботами о больных, и ночные кошмары исчезнут. Но все оказалось бесполезным. Он ухаживал за своими пациентами, оперировал, лечил, но не испытывал при этом ничего, кроме полнейшего безразличия. Господи помилуй, ему было наплевать, выживут они или умрут, станет им легче или их страдания усилятся. Конечно, Росс старался изо всех сил и по праву гордился своим мастерством, но не видел в больных людей.

А эти кровавые бойни! Что может быть бесчеловечнее? В прошлом году, в мае, они вступили в бой с французами у берегов Вест-Индии. Росс выбросил за борт столько ампутированных рук и ног, что ими можно было бы накормить целую стаю акул. Ему надоело видеть, как на лица здоровых, крепких парней ложится печать смерти. Он устал от сознания, что жизнь скоротечна, а борьба бесплодна. Как ничтожно человеческое существование перед неизбежностью конца!

Да. Он принял верное решение. И не откажется от него. Срок его службы истекает в этом году. И, несмотря на беспорядки, которые устраивают французы, война еще не объявлена. Когда корабль придет в Колонии, он подаст в отставку, покинет цивилизованный мир и проведет остаток своих дней отшельником, затерявшись где-нибудь в дебрях виргинских лесов. От наследства матери еще кое-что сохранилось – этого вполне хватит для дикой, первобытной жизни в Новом Свете. Может, там он наконец обретет желанный внутренний покой, наслаждаясь светлыми воспоминаниями о Марте?.. И тогда мучительные угрызения совести, пожирающие его, как раковая опухоль, утихнут.

«О Боже! – подумал Росс, утирая выступившие на глаза слезы. – Помоги мне обрести мир в одиночестве».

А если нет – тогда пузырек с ядом прервет эти страдания.