"Александр Сергеевич Панарин. Стратегическая нестабильность ХХI века" - читать интересную книгу автора

народ оказался бы отлученным от идеологии, наделившей его силой и
уверенностью; оставшись же верен ей, он не мог уклониться от "миссии".
Но как же в таком случае обстоит дело с Америкой? Общепризнанно, что ее
идеологией является либерализм. Вступила ли Америка в новую мировую войну в
силу верности своей либеральной идеологии или вопреки ей, изменив ей? Еще
раз обратим наше внимание на то, что идеология выводит своих адептов из
нейтрального состояния, нейтрального отношения к окружающим, ставя перед
жесткими дилеммами: избранные или отлученные, передовые или отсталые,
коммунисты или антикоммунисты, либералы или антилибералы. Не будь подобных
дилемм, планетарное пространство оказалось бы куда более поместительным -
благополучно вмещающим самые разные общественные типы. Но, оказавшись в
наэлектризованном идеологическом поле, люди утрачивают благоразумие
терпимости. От каждого требуют предъявить свидетельство его идеологической
принадлежности, выстраивают в ряд, сравнивают, тестируют по критерию
нового - старого, традиционного - современного, отсталого - передового и т.
п.
Является ли в этом отношении либеральная идеология благополучным
исключением? Перестали ли нам после того, как эта идеология победила
коммунизм, задавать эти полицейски строгие вопросы? В самом ли деле отныне
наше принятие или непринятие в "приличное общество", наше общественное
признание, наши социальные перспективы перестали зависеть от того, какую
оценку мы получим по шкале новой идеологии, и вообще, перестали ли нас
оценивать по таким шкалам?
В более общих терминах эти вопросы могут быть сформулированы следующим
образом. Что произошло: отказ от гегемонизма или смена одного гегемонизма
другим? отказ от идеологии или смена одной другою? отказ от нетерпимости или
смена ее вектора? отказ от охоты за ведьмами по всему миру или смена
охотника?
Не заключена ли парадоксальная особенность новой ситуации в том, что
предельно конфронтационные демонстрации и мобилизации силы ныне совершаются
по куда менее важным поводам, то есть порог "тотальной идеологической
мобилизации" не повысился, а снизился? Н. С. Хрущеву и Дж. Кеннеди для того,
чтобы всерьез заговорить об "опасной черте", понадобился карибский кризис, в
котором ставкой было полное взаимное уничтожение двух сверхдержав.
Клинтону и Бушу-младшему требовался куда меньший повод для того, чтобы
"потерять терпение".
То же самое относится и к собственно идеологической области. Кого,
спрашивается, легче ввести в состояние идеологического неистовства и
спровоцировать на убийственные выпады: Суслова или Новодворскую, престарелых
членов Политбюро или младореформаторов? Ответ ясен, но он означает, что мы
вступили в эпоху, на деле отличающуюся бульшим накалом идеологической
нетерпимости, чем предыдущая.
Иными словами, новая либеральная идеология не просто заняла поле
научного коммунизма, но и очистила это поле от "примесей" обычного
здравомыслия, осторожности и житейского благодушия.
В результате появилось "молоко волчицы" и те, кто вскормлен им,
окажутся способными на многое.

Вот основные ингредиенты этого идеологического напитка.