"Леонид Панасенко. Место для журавля (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

ансамбля "Каравели". Мелодия упруго пульсировала, рассыпалась будто
бенгальский огонь. Слушая музыку, Алешин любил думать о женщинах. Не
вообще, а о ком-нибудь из тех, кто был в его жизни и не оставил хлопот.
Таких после развода было немного, без обязательств и сцен, и потому,
наверное, запомнившихся. "Память тоже делает приемы, - пошутил однажды
знакомый дипломат. Пошутил и прикрыл глаза, смеясь. - Ах, какое это
великолепное зрелище, сударь! На этих приемах никогда не бывает случайных
гостей".
Алешин тоже прикрыл глаза. А когда открыл, испуганно вздрогнул и
подтянул одеяло под подбородок.
В проеме двери, что вела на лоджию, за голубоватой тюлевой занавеской,
метавшейся на границе света и тени, стояла... нагая девушка. Будто сполох
неведомого огня осветил комнату. Алешин увидел ее всю сразу - капли дождя
на молодом теле, мокрые волосы, улыбку. Зажженные светом уличного фонаря,
капли обтекали холмики груди, ползли по животу, пропадали внизу - на краю
золотистой опушки.
Девушка была такая реальная, такая несчастная, замерзшая даже на вид,
что Алешин тут же сорвался с кровати, не раздумывая, схватил махровое
ванное полотенце. Он вытирал мокрое тело, тонкие руки незнакомки скорее не
помогали, а пугали своими прикосновениями.
"Только не спрашивай! - приказывал сам себе Алешин. - Ни о чем не
спрашивай. И не удивляйся. Прими это как подарок судьбы. Обыкновенное
чудо".
Он набросил на девушку свой халат - она дрожала от холода. Не зная, как
быть и что делать, Алешин посадил ночную гостью на кровать.
- Сейчас, минутку, - сказал он. Алешин вспомнил, что тем, кто сильно
замерз, дают выпить. Он принес из комнаты бутылку коньяку, на ощупь,
натыкаясь на вещи, так как боялся включить свет: вдруг это только сон, и
все исчезнет.
Девушка взяла стакан, но тут же брезгливо отставила.
- Что же с тобой делать? - обескураженно пробормотал Алешин. - Укройся.
Ложись и укройся. Ты же закоченела вся.
Он закутал гостью в одеяло. Философ чувствовал - его тоже начинает бить
озноб.
Замирая от собственной храбрости, Алешин обнял незнакомку, нашел во
тьме ее губы. Девушка тихо вскрикнула, как бы обретя наконец голос. Он
понимал, что ему надо бы узнать, как она очутилась здесь, но неистовое
желание поцеловать вздрагивающие неумелые губы, раствориться, уйти без
остатка в упругое, скованное то ли страхом, то ли холодом тело было
сильнее его. Чувства его не подчинялись рассудку...
После пришли благодарность и растерянность.
"Я ее совсем не знаю! - ужаснулся Алешин. - Кто она? Откуда? Почему
оказалась у меня на лоджии?"
- Как тебя зовут? - тихонько спросил он.
- Не знаю, - ответила девушка. Приподнявшись на локте, она с улыбкой
разглядывала своего нежданного возлюбленного. - Называй меня как хочешь.
Как тебе нравится.
- Ага, - согласился Алешин, принимая предложенную ему игру. - Ты для
меня божий дар, не меньше. Посему я так и буду тебя называть.
- Не надо "божий", - серьезно попросила девушка. - Не звучит. Без