"Леонид Панасенко. Проходная пешка, или История запредельного человека (Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса")" - читать интересную книгу автора

Леонид Панасенко.

Проходная пешка, или История запредельного человека

-----------------------------------------------------------------------
Авт.сб. "Мастерская для Сикейроса"
OCR spellcheck by HarryFan, 26 September 2000
-----------------------------------------------------------------------


Ах как грустно, когда злые слова разденут, будто ветер дерево, твой
мир, и все в нем сожмется и замрет от холода. Как отчаянно человеку, когда
горло захлестнет вдруг наглая правда! Туже петли, безнадежней удушия.
К тому же во время постыдного бегства из квартиры Величко Иван Иванович
Иванов, где-то посеял мохеровый шарф.
Навстречу ему шла густая поземка. Она засыпала проплешины льда, а такси
превращала в привидения с одним-единственным зеленым глазом на лбу.
Ивану Ивановичу хотелось плакать.
Только в детстве и только, мама следила, чтобы он не простужался. Зная
его разнесчастные гланды, она всякий раз повторяла: "Ваня, закрой наконец
душу". Но мама умерла, и теперь Ивана Ивановича дважды в год сбивала с ног
фолликулярная. Главреж Гоголев терпеть не мог бюллетенящих артистов.
Называл их нетрудовыми элементами, а ему и вовсе обидное прозвище придумал
- Ходячая Ангина. Сейчас все шло к третьей фолликулярной.
К Анечке Величко они зашли после премьеры как бы случайно. Впрочем,
такие "случайности" случались довольно часто. Анечка жила в двух шагах от
театра, кроме нее, в огромной трехкомнатной квартире обитала подслеповатая
бабуся, которая за двадцать минут снабжала всю компанию запеченными в
духовке "собаками": на хлеб кладется листочек любительской колбасы и
листочек сыру, сыр затем плавится... Квартира Анечки поражала Ивана
Ивановича довоенным размахом - высокие потолки, лепные украшения, паркет,
а ее хозяйка умиляла веселым нравом и неизменно добрым к нему отношением.
С вечеринок Иван Иванович уходил, как правило, последним и с некоторых пор
наградил себя правом целовать на прощание руку Анечки. Да что там
говорить: в начале февраля, когда у Ани отмечали первую роль Оли
Кравченко, Иван Иванович прощаться не захотел и руку целовать не стал. Он
остался у Ани! Хоть мысленно, но остался-и на другой день переживал и
мучился, что все обо всем узнают. Упоительные фантазии будоражили его,
будто хмель, золото воображения переплавилось с тусклой медью реальности,
и он вполне серьезно удивлялся, как Анечка может оставаться спокойной
после всего, что произошло.
И вот пришел этот наглый трусливый Аристарх и все разрушил.
Ноги Ивана Ивановича заплетались, видно, от горя, так как выпил он
всего ничего. Автопилот памяти вел его домой.
"Не надо было заходить на кухню, не надо", - корил он себя, тоскливо
поеживаясь от холода. Ну да, он был решителен, искал Анечку. На нем ладно
сидела милицейская форма, а бок приятно отяжеляла кобура с бутафорским
пистолетом. Он жил еще своей ролью - крошечной, на две фразы, однако
финальной и, по замыслу Шукшина, весьма важной. Как же: только утихли на
сцене страсти, только "энергичные люди" уселись за стол, чтобы отметить