"Оксана Панкеева. О пользе проклятий" - читать интересную книгу автора

- Сними и посмотри.
Дразнится она, что ли? Верхняя пуговица есть, а остальные где?
Металлическая полоска из мелких звеньев... Нет, это действительно
издевательство - в такой момент заставлять умирающего от страсти мужчину
думать о технологии пошива одежды и конструкции застежек в сопредельных
мирах!
- Это что, застежка?
- Ну да. Расстегивай. Или ты не умеешь?
- Знаешь, мне все доводилось снимать с женщин - и платья, и штаны, и
хинские драпировки, даже доспехи, но такой застежки еще не видел.
- Потяни вниз.
- Ух ты!
- Нравится?
От одного вида этих... того, что она громко обозвала "трусиками", можно
было сойти с ума на месте. Даже, если ты не мистралиец. Две узкие полоски
тонкой ткани и кружевной лоскуток, сквозь который все видно... И они черные!
- С ума сойти!
- Что ж, снимай.
- Жалко...
Тонкий скользкий шелк, прозрачное шершавое кружево, мягкие пушистые
волосики, влажная горячая плоть...
Ах, женщины, что вы с нами делаете... Кружится голова, не хватает
воздуха, сердце колотится бешеным галопом, гулко стучит кровь в висках. И
темное небо за сжатыми веками взрывается ослепительными звездами, которые
рассыпаются алмазными искорками и гаснут...
Когда угасла последняя искорка, он открыл глаза, все еще вздрагивая, и
наткнулся на ее взгляд, изумленный и немного испуганный.
- Что с тобой? - встревожено спросила она, убирая рассыпавшиеся волосы
с его лица. - Ты плачешь?
И только тут он почувствовал, что по его щекам катятся слезы, и
задыхается он уже не от страсти, а от подступивших к горлу рыданий. Он
уткнулся лицом в ее волосы и разрыдался вслух, не в силах удержать все то,
что пять лет носил в себе, в самом темном уголке души, на самом дне, и что
прорвалось сейчас наружу горькими горячими слезами.

***

Утро началось с головной боли. В основном. Во всяком случае, перед ней
меркли и жажда, и противное ощущение во рту, и легкая тошнота, и резь в
глазах, и прочие неизбежные последствия сочетания водки с фангой.
Кантор с трудом оторвал голову от подушки и открыл глаза, пытаясь
вспомнить, где находится. О небо, это же... Это все было на самом деле.
Белые кроссовки, черные трусики... и он действительно... о, нет, только не
это...
Головная боль тут же померкла перед охватившим его ужасом. Как же...
что же... он же... она же... твою мать, герой- любовник выискался! Что
теперь ей сказать?
- Что, хреново? - спросили у него за спиной. Он осторожно повернул
голову, стараясь не наткнуться на ее взгляд. Он не находил в себе сил
смотреть ей в глаза. Но она тоже сидела, опустив глаза и стараясь не