"Алексей Иванович Пантелеев. В осажденном городе " - читать интересную книгу автора

бомбы и рушатся дома.
Договорились встретиться сегодня, в понедельник: он подумает, и я
подумаю - может быть, сделаем сатирический антифашистский рассказ в
картинках на последнюю страницу обложки.
Я чуть-чуть опоздал. Прихожу сегодня в редакцию:
- Успенский не был еще?
Переглядываются. Что-то неприятное, жуткое, даже противное в этих
растерянных взглядах. Говорит Н.В.:
- Была жена его. Он не придет. Прямое попадание. На Коломенской улице.

1941, сентябрь


ПЕРВОЕ СЛОВО

Это было ночью, в убежище. После бесконечно долгой, томительной и
одуряющей тишины, оживляемой лишь тяжкими старческими вздохами, кашлем и
зловещим постукиванием метронома, - вдруг весело и победительно запели
фанфары, объявляя конец воздушной тревоги. И маленькая девочка, задремавшая
на коленях у матери, откликнулась на эту благую весть и вымолвила слово,
означавшее для нее и выход из этого мрачного холодного подземелья, и
возвращение в теплую постельку, и сладкий безмятежный сон...
- Отбой! - сказала Ириночка Т.
В этот день ей исполнилось полтора года. И слово, которое она сейчас
сказала, - первое слово, произнесенное ею в ее маленькой, но уже такой
неудобной жизни.

1941, сентябрь


ТОТАЛЬНАЯ ВОЙНА

Воздушная тревога застала меня сегодня в трамвае.
Резко затормозив, вагон остановился, не доезжая остановки.
На улице, во дворах, на крышах, на балконах - безжизненно-тревожно,
навязчиво и нудно, не совпадая во времени, но все на один голос - выли
сирены.
Понукаемый кондукторшей, пробираюсь вместе с другими пассажирами к
выходу. У выхода сидит девушка - некрасивая и ничем не примечательная
ленинградская девушка в ватных штанах и в стеганом красноармейском ватнике.
На выцветшем синем беретике у нее - пятиконечная красная звездочка.
Девушка читает книгу. Читает, захлебываясь, "переживая", с тем упоением
и азартом, какой бывает лишь у детей и у немногих взрослых, сохранивших
детскую восприимчивость и детскую непосредственность.
- Граждане, поторопитесь, - кричит кондукторша.
Девушка уже привстала над скамейкой, но оторваться от книги не может.
Ее толкают, выталкивают на площадку, но и тут она продолжает читать и даже
слюнявит машинально палец, чтобы перевернуть страницу.
Через плечо соседа заглядываю в книгу:
"Клянусь честью! - воскликнул герцог. - На вашем месте, ваше