"Алексей Иванович Пантелеев. Рыжее пятно " - читать интересную книгу автора

загубленной скатерти! И Алексей Максимович понял это.
- Что монах! - забасил он, перебивая другие голоса. - Я вам лучше
расскажу, как я один раз самовар опрокинул - у купчихи Барбосовой в гостях
на масленой...
И он стал рассказывать какую-то длинную и смешную историю о том, как в
девяносто седьмом или в девяносто восьмом году он был приглашен в гости к
нижегородской купчихе Барбосовой и как, зацепив рукавом за конфорку,
опрокинул огромный, двухведерный самовар, ошпарив при этом колени какому-то
частному приставу или казенному подрядчику...
Я ничего не запомнил из этого рассказа, да и не расслышал и не понял я
тогда половины. Но, прислушиваясь к его голосу, постепенно отходя и
освобождаясь от смущения, я вдруг понял, что Алексей Максимович выдумывает,
что ничего с ним не было - и купчихи Барбосовой не было, и частного
пристава, и даже самовара не было, что, попросту говоря, он врет, врет
вдохновенно и исключительно с той целью, чтобы выручить меня и утешить.
И тут, неожиданно для самого себя, я почувствовал, что улыбаюсь; и
взглянул на Горького и вдруг будто заново, будто в первый раз увидел его и
понял то, чего не понимал раньше: понял, что он не только великий писатель,
классик, основоположник новой русской литературы, что он еще и чудесный,
добрый, тончайшей души человек и что я люблю его, люблю уже не как писателя,
не как Максима Горького, а просто, по-человечески, нежной и преданной
сыновней любовью... Это чувство было такое свежее, сильное и
непосредственное, что мне захотелось тут же обнять его, припасть к его
плечу, погладить его колючий стариковский ежик, чего я не сделал, впрочем,
да и не мог бы сделать даже и при более сильном и страстном желании.
После этого я видел его много раз, и видел по-разному: и ласковым, и
гневным, и пасмурным, и по-мальчишески веселым... Видел его на трибуне, и за
рабочим столом, и на прогулке, и в кругу семьи, и в обществе детей...
Он очень много сделал для меня, и у меня есть много поводов вспомнить о
его добром сердце.
Но когда, через много лет после описанного случая, душным июньским
утром, мне подали газету, где было сказано, что он умер, первое, что мне
вспомнилось, - это не Москва, не особняк на Малой Никитской, не усадьба в
Горках и даже не сам Горький, - первое, что я увидел перед собой, когда
зажмурился от боли, - это полутемный, палево-серых тонов номер "Европейской"
гостиницы и огромное рыжее пятно на белой крахмальной скатерти, уставленной
дымно-серебряным казенным мельхиором.

1953


ПРИМЕЧАНИЯ

ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПОРТРЕТЫ

С благодарной памятью создает Л.Пантелеев портретную галерею людей,
встречи с которыми оставили неизгладимый след в его жизни. М.Горький,
С.Маршак, К.Чуковский, Е.Шварц, Б.Житков, Н.Тырса, Л.Квитко - в рассказах об
этих больших людях писатель дорожит каждой подробностью и вместе с тем
стремится передать самое главное, существенное, неповторимое.