"Алексей Иванович Пантелеев. Шварц " - читать интересную книгу автора

Шварц этого не сделал.
Меня попросили переписать одну главу (написанную почему-то ритмической
прозой), а остальное было оставлено в неприкосновенности. Тем самым
сохранялось главное, а может быть, и единственное, достоинство повести - ее
непосредственность, живость, жизненная достоверность.


* * *

И еще отвлекусь. Весьма вероятно, что встреча в коридоре Леногиза не
была первой нашей встречей. Я мог видеть Евгения Львовича лет за пять до
этого.
Еще в "дошкидские" годы, подростком, я был частым посетителем маленьких
(а иногда и совсем малюсеньких) театриков, которые как грибы плодились в
Петрограде первых нэповских лет. Бывал я несколько раз и в театре на
Загородном, во втором или третьем доме от Бородинской улицы. В длинном,
сарайного типа помещении бывшей портомойни или цейхгауза Семеновского полка
расположился театр, названия которого я не запомнил. Между прочим, на сцене
этого театра я впервые увидел гениального Гибшмана, конферансье, надевшего
на себя маску перепуганного обывателя, маленького служащего, которого
попросили вдруг вести программу и почти насильно вытолкнули на просцениум.
Никогда не забуду его жалкое, растерянное лицо и ту восхитительную робость,
с какой он, бормоча что-то совершенно бессвязное, бледнея, краснея,
заикаясь, пятился обратно за занавес и наконец, как маленький мальчик,
вытянув по швам руки, скороговоркой выпаливал имя и фамилию очередного
участника концерта. Много лет спустя и узнал, что в труппе этого артельного,
"коммунального" театрика подвизался и милый наш друг Евгений Львович Шварц.


* * *

Познакомились мы с ним в апреле 1926 года и чуть ли не с первого дня
знакомства перешли на "ты". Это не значит, что мы стали друзьями, - нет, я
мог бы, пожалуй, назвать несколько десятков человек, которым Шварц говорил
"ты" и которые никогда не были его друзьями. И, наоборот, ко многим близким
ему людям (к таким, как Д.Д.Шостакович, Г.М.Козинцев, Л.Н.Рахманов,
М.В.Войно-Ясенецкий, академик В.И.Смирнов) он до конца дней своих обращался
на "вы".
Его характер, то, что он во всяком обществе становился душой этого
общества, делали его несколько фамильярным. Многих он называл просто по
фамилии. И не каждому это нравилось.
Помню, как рассердилась и обиделась Тамара Григорьевна Габбе, человек
умный, остроумный, понимающий шутку, когда Шварц пришел в редакцию и,
проходя мимо ее столика, спросил:
- Как дела, Габбе?
Тамара Григорьевна вспыхнула и загорелась, как только она одна могла
загораться:
- Почему вы таким странным образом обращаетесь ко мне, Евгений Львович?
Насколько я знаю, мы с вами за одной партой в реальном училище не сидели!..
Рассказывали мне об этом и она и он. Она - с ядовитым юмором,