"Вера Панова. Евдокия" - читать интересную книгу автора

Семь душ, шутка сказать...
Родственники уже нацелились перевалить заботу об этой ораве на
советскую власть. "На казенный счет". Эх, родственнички, уважаемые! Молодому
пролетарскому государству только-только удалось беспризорщину одолеть,
бездомных сирот разместить по детдомам. Неужто мы, Чернышевы, так
слабосильны, чтобы Петровых детей спихнуть на попечение государства? Не
найдется у нас для них угла и куска?
Евдоким обвел взором свое опрятное жилье. Хорошо ли, худо ли, а живут
же под его кровом Наталья и Андрей, и ему веселее с ними, и Евдокия, видать,
им рада. Все-таки она - ничего баба: вон сидит, латает штаны Андрюшке. Что
ей Андрюшка? Другая бы его поедом ела, а она ему ботинки купила шевровые, с
шитым рантом. Говорит, мол, из Андреевой получки, - ну, пускай она это
Андрею рассказывает. И зачем мальчишке такие ботинки? Чтоб на свадьбе у
товарища, видишь ли, был одет не хуже других: председателя цехкома, видишь
ли, приемный сын... Недаром Андрей на нее не надышится: мама да мама... Нет,
определенно - хорошая баба. Своих детей лишена - к чужим жмется.
А ведь Петровы дети не чужие: племянники, родная кровь. Семь душ, гм...
Двоих бы можно взять. Наталья и Андрей уже большие, и не оглянешься, как
вырастут. Андрей уже работает, старается себя оправдать. Надо съездить в
Блины.
Он взял отпуск и поехал. Хотел было Евдокию повезти с собой, да как
подумал, что обсядут ее бабы и начнут допытываться, почему неплодна, как да
что, - пожалел и оставил дома.
В Блинах все было по-старому, только мать сильно подалась и глядела в
гроб. Весть о приезде Евдокима собрала всю семью, пришли братья, сестры,
невестки, зятья - прямо сельский сход; всем сходом повели его к Антониде.
Антонида уже знала и ждала, навертев полдюжины тряпок на голову. При виде
Евдокима она разохалась, расстоналась - вот-вот помрет... А хозяйство
неплохое - корова, две телки, овец десятка два: все брат Петр на себе тащил,
недаром от грыжи помер.
Сидели до петухов, обсуждали, что делать с Петровыми наследниками.
Антонида соглашалась оставить при себе троих: двух меньших - один только что
начал ходить - и девочку Афроську, которая была уже так велика и разумна,
что можно было все взвалить на нее. Двух мальчиков постарше брала к себе
сестра Пелагея, председательница сельсовета. Оставались двое: девятилетний
Павел и пятилетняя Катя. Евдоким объявил, что забирает их к себе, усыновит и
воспитает. Он думал, что братья обрадуются; но они как-то мялись и
высказывались туманно. Он долго не мог понять, в чем дело, потом понял и
рассердился: Антонида давала за детьми телку; братьям телки было жалко.
Евдоким встал и сказал с досадой:
- Мне телка не нужна. А семью своим трудом оправдываю, и, слава богу,
при советской власти мы, рабочий класс, обиды не видим. Не имея ни коров, ни
овец, живу чище и здоровей против вашего, и братовых сирот прокормлю без
телки, пропади она пропадом!
Братьям стало совестно, и они наперебой стали уговаривать Евдокима
взять телку. Тем временем подоспели пельмени. Антонида, ахая, послала
Афроську в погреб за брагой. Выпили с чувством на помин Петровой души по
разу, выпили по другому - и браги целого бочонка как не было.

9