"Вера Панова. Евдокия" - читать интересную книгу автора

Хорошо, что она пришла рано! Евдоким, против обыкновения, был уже
дома - сидел в кухне и починял валенки. Катя и Павел крутились около него,
он им что-то рассказывал - видно, смешное, потому что дети смеялись.
- Гляди, жена, - сказал он, - как я тебе ладно валенок зашил. - Он
посмотрел на нее внимательно и спросил: - Ну, как там Маша, разрешилась?
- Не знаю, - ответила она упавшим голосом. - Я не была.
У нее не хватало сейчас силы лгать, ей было все равно. Или нехороша она
показалась вчера Ахмету, что он так поступил с ней? Она пошла в коровник и
поплакала.
Евдоким словно не замечал ничего, шутил с детьми и только после ужина,
когда они остались вдвоем, сказал:
- Послушай. Сядь-ка, да обсудим, что же это у нас с тобой получается.
Неважно получается. Что было раньше, то... Ладно уж. Но больше не хочу
обмана. Хочу честной жизни! - сказал он и ударил по столу своей широкой
твердой ладонью. - Хочешь Ахмета - будь с Ахметом. Но потихоньку к нему не
бегай, слышишь? Я его сегодня чуть-чуть потрепал, а ведь если трахну
серьезно, то ему живому не быть. И пойду я через тебя, дура ты баба, под
строгую изоляцию, а детей куда денешь? По белому свету размечешь? Ты об этом
подумала? Или у тебя ни души, ни рассудка нет, а только жадность бабья?
Врешь - и рассудок есть, и душа, можешь себя придержать.
- Что ты с ним сделал? - шепотом спросила Евдокия.
Евдоким задумчиво разгладил усы:
- Ну... нашел его и говорю: забирай ее по-хорошему либо свертывай с
дороги, чтобы тебя и близко не было! А он пьян, что ли, был, полез драться.
Тоже!.. Отделал я его маленько: не лезь! Может, еще в суд подаст от большого
ума-то.
Она закрыла лицо руками. Он продолжал:
- Погоди реветь, послушай, что я предлагаю. Я же не старорежимный
насильник какой-нибудь, чтоб неволей тебя держать. Если так уж полюбила, что
жить без него нет возможности, - люби, что ж тут поделаешь. Но - меня при
этом не будет!.. Может, боишься, что бездомной останешься? Не на улицу гоню,
не бойся. Ты в этом доме как была, так и будешь, - он твой, дом этот.
Пораженная, она взглянула ему в глаза:
- А ты?..
- Обо мне разговора сейчас нет. Мы с детьми другой дом построим,
ответил он. - Дети со мной уйдут: Ахметке детей не оставлю. И тебя-то
оставлю скрепя сердце: только если сама захочешь. Не верю этому прохвосту,
на полкопейки не верю, безответственный человек... Ну, дело твое.
Евдоким встал. Увидел ее растерянное лицо, усмехнулся невесело:
- Вот, значит, Дуня. Такое мое предложение. И ты решай скорей. Ни мне,
ни тебе так жить неинтересно, как Ахмет нам определил. Из меня, скажу
откровенно, за прошлую ночь десять лет жизни ушло. Решай. А на свиданья
бегать - не допущу. Я не покойный папаша твой, со мной этой легкости не
будет, не жди. Я за тебя ответчик, понятно тебе?
Евдокия сидела не двигаясь. Он вышел. Не в спальню - к мальчикам в
светелку пошел и затворился.
И затих дом, и она сидела одна в тишине, словно привыкая к будущему
своему одиночеству.
Так вот будет она сидеть по вечерам и ждать Ахмета, - дождь будет
шуметь по крыше, - а Ахмет придет ли, нет ли, - ненадежный человек,