"Вера Панова. Евдокия" - читать интересную книгу автора

Она развернула отсыревшее тряпье и вынула ребенка, мальчика. Ему было
недель пять-шесть, он уже держал голову. Освобожденные ножки задвигались,
подтянулись к животу. Ребенок поднес кулачок ко рту и потребовал еды.
"Эге... эге... эге", - говорил он, ворочая головкой, и заплакал. Евдокия
зашикала и прижала его к груди, успокаивая. Лицо ее стало взволнованным,
серьезным и важным, словно это был ее ребенок и она собиралась накормить его
грудью. "Эге... эге..." - говорил ребенок, перестав плакать и хватая ртом ее
кофту. Евдокия положила его - он опять залился отчаянным криком, побежала к
печке, налила теплого молока в пузырек, заткнула чистой тряпкой и дала
ребенку. "Эге... эге..." - заговорил он яростно, почуяв запах молока.
"Ага!" - удовлетворенно сказал он, поймав тряпку ртом, и стал сосать.
- Ишь, жадный! - с восхищением сказала Евдокия, любуясь им.
Накормив, она налила в таз теплой воды и стала купать ребенка. Он тряс
ручками и ножками, но не плакал, и она ловко обмыла его и губами собрала
воду со спинки, как делали другие женщины, - от сглазу, от наговора, чтоб
рос здоровым да умным. Потом она отнесла его в спальню, на кровать.
- Вот мы какие чистенькие стали, какие красивые! - приговаривала она,
вытирая его.
Ребенок молчал и все поворачивался к лампочке. Евдокия запеленала его в
старую простыню. Спеленатый, он стал похож на белого червячка и так же
ворочал головкой, как червячок; после мытья волосы на его темени стали
черными.
- Вот так-то, лежи да спи! - сказала Евдокия, укрыла его своим стеганым
одеялом и, потушив свет, пошла поглядеть, какое приданое получила за
ребенком.
В сером свертке оказалась застиранная женская рубаха, обрывок байкового
одеяла и грубый холщовый свивальник. Все это Евдокия вышвырнула в сени. На
пол упала бумажка, Евдокия подняла ее. "Крещен Александром", было написано
на бумажке. Евдокия подумала: хорошее имя Александр, можно кликать Шурой,
Сашей, Саней, как понравится, а то еще Аликом.
Пришел Евдоким. Усталый и чем-то недовольный, он долго мылся под
висячим рукомойником, и Евдокия заробела - вдруг он не захочет принять
ребенка? Сменив одежду, он молча уселся к столу, а она, подавая ужин, все
думала, как ему половчее сказать.
- Что собрание-то нынче так затянулось? - спросила она, чтобы начать
разговор. Он ответил нехотя:
- Судили одного. Из заводского материала утварь делал, продавал в свой
карман.
- Кто ж судил?
- Мы и судили. Собрание.
- Собрание?.. - переспросила она задумчиво, думая о своем. Погодя,
повела речь напрямик:
- Без света в спальне не будь, на кровать, не осмотревшись, не бухайся,
не ровен час - придавишь дитя.
- Какое дитя?
- Мальчика бог послал.
Он кончил ужинать и пошел в спальню; она - за ним. Он зажег свет,
откинул одеяло, посмотрел на спокойное розовое личико:
- Это чей же?
Она ответила храбро: