"Сара Парецки. Горькое лекарство ("Ви.Ай.Варшавски" #4) " - читать интересную книгу автора

достоинства сосисок. Малькольм. Но это невозможно, это не могло произойти! Я
переключила на другой канал, нет, все было именно так, как была и эта сладко
улыбающаяся домохозяйка, и ее дети, энергично поедавшие сосиски. Я выключила
телевизор. Радиостанция Ви-би-би-эм в общечикагских новостях передавала то
же самое.
У меня промокла левая нога. Глянув вниз, я заметила, что уронила бокал.
Шампанское намочило джинсы, а осколки валялись на полу.
Наверное, Лотти еще ничего не знает, если, конечно, ей не позвонили из
госпиталя. В ней был этакий европейский интеллигентский снобизм: она никогда
не читала чикагских газет, не смотрела местное ТВ. Информацию о мире она
черпала из "Нью-Йорк таймс" и "Нью-Йорк стэйтсмэн". Мы как-то поспорили на
этот счет. Это хорошо, утверждала я, если ты живешь в Нью-Йорке или
Манчестере. Но ты варишься в самом центре Чикаго! И вот ты идешь, задрав нос
и витая в облаках, по городу, в котором живешь, ничего о нем не зная!..
До меня дошло, что я вне себя от ярости и кляну Лотти, а ведь дело не в
какой-то там "Таймс". Не-ет, мне надо злиться на кого-то еще.
Лотти откликнулась по телефону тотчас же. Доктор Хэтчер недавно звонил
ей из "Бет Изрейэль". Новость немного задержалась, так как человек,
разыскавший Хэтчера, был не врачом, а артистом.
- Полиция хочет поговорить со мной утром, - сказала Лотти. - Я главный
врач, я и доктор Хэтчер отвечаем за клинику. Полагаю, они хотят расспросить
меня о знакомствах Малькольма, но, скажи на милость, кто из знакомых мог бы
это сделать?.. Ты свободна? Сможешь со мной поехать? Понимаешь, не очень-то
мне нравится вообще разговаривать с полицией...
Лотти выросла в Вене, когда там уже вовсю орудовали нацисты. Не знаю
как, но ее родителям удалось переправить Лотти и ее брата к родственникам в
Англию в 1938 году. И тем не менее люди в форме до сих пор вызывали у нее
чувство неприязни.
Я согласилась с неохотой, не потому что не желала помочь Лотти, а
потому что меня угнетало все, что имело отношение к семье Альварадо,
мертвому ребенку. А подоплекой всему был Малькольм. Потом позвонила Кэрол:
- Диего, Пол и я много об этом говорили, Вик. И мы хотим узнать твое
мнение. Вик! Ты, надеюсь, не думаешь, что это мог быть Фабиано? Не так ли?
Конечно, той ночью он был не в себе, как чокнутый, но ты же не думаешь, что
он убил Малькольма из-за Консуэло и ребенка, ведь правда?
Я сардонически улыбнулась самой себе: никто, никто не оставит тебя в
покое после смерти Малькольма.
- Знаешь, Кэрол, я действительно не думаю, что это сделал Фабиано.
Скажем прямо: много ли значила для него Консуэло? А ребенок? Ты же помнишь,
что Фабиано громче всех выступал в пользу аборта. Не хотел он ребенка и
лишней мороки, ответственности не хотел. Да он только рад, что выпутался из
всей этой каши.
- Это в твоем духе, Вик, да, потому что твои суждения всегда
рациональны. Но хотя некоторые отпускают шуточки насчет мужской гордости,
она присуща многим мужикам. А Фабиано мог вообразить, что человек чести
должен поступить таким образом, мог сорваться и - р-раз - проделать все это.
Я покачала головой.
- Да нет, Кэрол, я вижу его насквозь, его дикие примитивные фантазии,
но я не вижу его в качестве убийцы. Ну а уж если ты так хочешь, то я могу
поговорить с ним. Это правда, что он крутится в одной уличной банде?