"К.Дж.Паркер. Закалка клинка (Фехтовальщик #1) " - читать интересную книгу автора

братьев в жаб, сыновья торговцев, отправленные научиться поднимать
попутный ветер и призывать джиннов для перемещения тяжелых грузов, могли
собирать вещички и убираться вон. Патриарх знал, что делает: не пройдет и
полугода, как он избавится от половины из этих юных идиотов.
- Завтра я расскажу вам о четырех принципах, положенных в основу
Закона. Освоив их уверен, что это будет несложно, - вы выберете один из
шести аспектов, который вам наиболее интересен. Затем вас распределят по
классам и назначат наставников. Позволю себе напомнить, что студенты,
которые не внесли плату за обучение, до занятий не допускаются.
Сколько энергии приходится тратить на обучение молодежи. Вернувшись в
келью - квадратный каменный мешок с грубыми нарами и дубовым книжным
шкафом, - Алексий сбросил торжественное облачение и нелепые пурпурные
туфли, опустился на ложе и начал возиться с трутом и кремнием. Через
некоторое время фитиль нехотя загорелся, осветив изумительный, совершенно
не сочетающийся с аскетической обстановкой мозаичный потолок.
Внизу в трапезной накрывали ужин. Пройдет немного времени, и
послушник постучит в дверь, чтобы получить разрешение опустить люстру и
зажечь свечи. Патриарх ощущал как внутри поднимается раздражение, хотя
этот обычай являлся частью дневного уклада жизни.
Шум, доносившийся снизу, раздражал его слух, мешал сосредоточиться.
Не прошло, наверно, и дня, чтобы Алексий не споткнулся о проклятый рычаг
этой люстры, бесцельно бродя во мраке своей кельи. Он специально настоял
на том, чтобы в комнате не было окон. Света лампы, отраженного от мириадов
золотых чешуек, составлявших легендарную мозаику, вполне хватало для
чтения, если держать книгу на расстоянии нескольких дюймов от глаз. Такая
причуда на самом деле объяснялась просто: Алексий страдал катастрофической
рассеянностью. Будь в келье окно, он бы часами смотрел наружу вместо того,
чтобы предаться чтению. То же относилось к другим предметам обихода:
Патриарх отказался от гобеленов и фресок чтобы изучить изречения Отцов. Он
никогда не выходил к трапезе, обходись кружкой воды, краюхой черствого
хлеба и яблоком, поскольку знал, что на этом работа, которую еще можно
было бы сделать, закончится.
Такой образ жизни создал Алексию славу великого аскета. Он был,
возможно, самым уважаемым Патриархом за последнее столетие - совсем
неплохо для человека, который шевелил губами при чтении и даже не пытался
это скрыть. Ему требовалось в два раза больше времени, чем его более
одаренным коллегам, чтобы постичь очередное открытие или теорию в области
вероучения, но в конце концов упорство брало верх. Многие из его окружения
Патриарха любили, и Алексий никак не мог понять почему.
Сегодня ему предстояло одолеть новый трактат о природе веры -
очередной шедевр юного Архимандрита, судя по виду, написанный за один
вечер. В отличие от Патриарха, которому каждая пядь знания давалась потом
и кровью, этот человек от природы обладал интуитивным пониманием Закона,
но все свободное - и рабочее - время проводил на скачках, оставляя там
большую часть своего состояния. На сей раз блестящий спортсмен высказывал
мысль, что вера имеет в Законе то же значение, как луч света, играющий на
гранях кристалла. Закон универсален: это свет, который может стать лучом,
а может рассеяться. Лишь проходя сквозь призму пытливого ума, он
приобретает силу, чтобы осветить подземную тьму, выжечь отверстие.
Старец нахмурился. Легко и лаконично мальчишка облек в слова то, что