"Тим Паркс. Дорогая Массимина (Дорогая Массимина #1) " - читать интересную книгу автора

В общем, суть в том, что в моей голове произошли кардинальные
перемены. Я наконец оторву взгляд от земли и стану смотреть в оба. Италия -
чертовски забавное место, эта страна многому меня научила. Но в первую
очередь, Италия обратила меня в твою веру, папа, в твой социализм, пусть я
и понимаю его иначе. Богачи заслужили любые страдания и несчастья, и я
намерен щедро оделить их этим добром, как только мне представится шанс.
Нет, слишком напыщенно. И слишком неверно. Это не объясняет, почему он
ни с того ни с сего украл папку и почему вдруг начал окучивать Массимину.
По правде говоря, он без ума от той жизни, что ведет высшее итальянское
общество. И его цель вовсе не заставить страдать это самое высшее общество,
а влиться в него с потрохами, стать одним из них и зажить так же легко,
непринужденно, со вкусом и артистизмом. Вот в чем все дело. А отец
ненавидел толстосумов только потому, что не желал походить на них.
Словом, выразить свои чувства ему не удалось. Что ж, начнем сначала.
Папа, ты ведь понимаешь, что я тобой восхищаюсь. Восхищаюсь и
ненавижу. И отсюда вытекает, если угодно, еще одно интересное противоречие.
Мое страстное желание унижать удивительным образом сочетается с желанием
быть правым. Я понимаю, что вполне...
Нет, нить рассуждений окончательно потерялась. Та же история случается
всякий раз, когда он пытался написать письмо в газету. Начинаешь с очень
ясной и четкой мысли - оторвать наконец взгляд от земли, изменить себя в
корне - но не успеваешь додумать ее до конца, как оказывается, что мысль -
не такая уж и ясная. Напротив, слишком путаная и затейливая.

***

В два часа ночи на улице залаяла собака. Моррис проснулся от жуткого
воя, протяжного и леденящего, словно выл оборотень. Затем снова раздался
громкий лай - всего в паре ярдов от окна. Как всегда после внезапного
пробуждения, у Морриса свело челюсти, язык распух и саднил. Он лежал,
вслушиваясь в собачий лай, в висках пульсировало от ярости, от бессильной
ярости, которая, казалось, готова вырваться на волю через усталые глазные
яблоки. Мало того, что у тебя умерла мать, единственный человек на всем
белом свете, которому ты был небезразличен. Мало того, что ты родился
нищим, а отец у тебя - накачанный пивом вонючий и грязный мужлан. Мало
того, что ежеминутно приходится плыть против течения. Мало того, что тебя
вышвырнули из университета и несчетное количество раз отказали в работе -
да в "Гардиан" не хватит места, чтобы перечислить все вакансии, на которые
ты пытался устроиться... Так нет, в довершение всего этого дерьма, каждую
ночь соседская псина рвет в клочья твой сон, и ты вынужден лежать бревном,
давиться тошнотой, которая подкатывает к горлу от невозможности заснуть,
снова и снова перемалывать тоску, отчаяние и чувство, что тебя провели,
оставили с носом, снова и снова думать о том, что ошибся, и теперь у тебя
ничего нет, даже жалкой надежды, даже иллюзии, что твоя долбаная каторга
когда-нибудь закончится.
Несмолкаемый собачий лай отражался от стен внутреннего дворика и,
казалось, проникал прямо в мозг, словно острая пика в жидкую грязь. Лежа на
спине, Моррис заплакал, слезы жалости едкими капельками скатывались по
лицу. Он проклят, просто-напросто проклят. Проклят! Ведь больше никого в
целом мире эта вонючая псина не беспокоит, никому нет дела до ее истошного